70ОаШп А. ТВе Ва1ис 5га[ез Вепуееп №21 Сегшапу апб 5оУ1е1 Ки551а. Т1ге ВаШс 51а(е5 ш Реасе апб 'ЧУаг, 1917-1945 //Ебз. У5. Уагбуз апб К/. М^кшпаз. ипщегяИу Рагк, Мб., 1978. Р. 108.
71Волков Н. Пролог. 8 мая 1985 г.
72'№етЪег% СегЬагсИ. Сегшапу апб гВе 5оУ1е( Б1шоп, 1939-1941. Бейеп, 1954. Р. 101-104; НИсЬепз М.М. Сегшапу, Ки551а, апб (Ве Ва1кап5. НУ, 1983- Р. 257.
73Медведев Р. Наш иск Сталину //«Московские новости». 27 ноября 1988 г.
74Сгозз]ап Т. Кеуо1ипоп Ггогп АЪгоасБ. Р. 228-229-
75 СогЬасВеу Напбз Оуег Кагуп рарегз // «Пае МУ Тиаае5». 14 Арп1 1990.
76 «Тайны катынского дела» // «Московские новости». 6 августа 1989 г.
77ЬаазгЕ. Спте Адатяг НитапВу. Радиопередача из Таллина на английском 23 ноября 1988 г.; статья в эстонском еженедельнике «5Др )а Уаяаг» 27 ноября 1987 г.
7Я ОеШзсЬег I. ТЬе РгорЛе! ОШсазГ ТгоКку, 1929-1940, ИУ, 1963. Р 472-475.
79 1Ыс). Р. 483-508 ра551т; ВалецкийН. Ликвидация // «Литературная газета». 4 января 1989 г.
80Кулиш В.М. У порога войны.
81Шейнис 3. Венков не надо... Жизнь и судьба Максима Литвинова // «Советская культура». 7 января 1989 г.
82 ШЬЬепГгор тетопз. Р. 151. —■
85ГефтерМ. Сталин умер вчера // «Иного не дано» / Ред. Ю.Н. Афанасьев. М., 1988. С. 322, Автор настоящей книги благодарен профессору Гефтеру, показавшему ему копию гранок с собственноручными карандашными поправками и пометками Сталина.
84 Запись в дневнике приводит В. Бережков. См.: С дипломатической миссией в Берлин, 194 0-1941 • М., 1966. С. 43- Владевший немецким языком специалист по германским делам Бережков в 1940 г. был сотрудником советского торгпредства в Берлине.
85ТгеррегЬ. ТНе ОгеаГ Саше: Т1ге 5югу оГ (1ге Кес1 ОгсЬеМга. Ьопс1оп, 1977. Р. 125-
86ЗоШарК.]., ВейсИе/.5.1\а7[-5о\че1 Ке1аПопь.. Р. 216.
87См.: Бережков. С дипломатической миссией... С. 49-
88ЗопСа^К.]., ВеЫсИе/6. Ка21-5оУ1е1 Ке1а[юш>... Р. 226-233. Упомянутый документ представляет собой запись беседы, на которой присутствовали Риббентроп и замнаркома иностранных дел В, Деканоэов. Переводили Хильгер и В.Н. Павлов. См.:Нйдег С., МеуегА)[гес1 С. 1псошрайЫе А1Пе.з... Р. 323.
895оп1а&к.]., ВесШге].5. Ыа21-8оу1е( Ке1а(1ош>... Р 258-259- л'1'"
90 ШЪЬетгор тетопз... Р. 150.
91ЗоШа^Е.ВескИе].3.1\а2]-5оу1е1: Ке1аиоп5... Р. 258-259.
92Бережков В. С дипломатической миссией... С. 51.
95 Полный текст «Плана Барбаросса» см. в: ЗопСарЕ.]., ВеРсИе].$. Ка2[-5оу1е( Ке1а[юпя... Р. 260-264.
94Аллилуева С. Только один год... С. 340.
• 4- Н/‘
■;
г
Ч-Ку.
Г. -в V
5
■А
?>.п.
"'У!'»:
ь
г
Час расплаты
Эффективность советской разведки, с одной стороны, и масштабы немецких приготовлений к войне на Востоке — с другой, исключали возможность сохранения в тайне мероприятий, осуществляемых в соответствии с планом «Барбаросса». Советский разведчик в Токио Рихард Зорге без промедления информировал о решении Германии начать подготовку к войне, а руководители Красной Армии еженедельно получали уточненные данные о ходе проводимой Берлином подготовки. К началу 1941 г. они обладали точной информацией о запланированной кампании1. В марте Берлин, где в то время работал В. Бережков, полнился слухами о предстоящем вторжении. Назывались различные даты его начала — б апреля, 20 апреля, 18 мая и 22 июня2.
Вся эта информация, естественно, поступала к Сталину. Однако набор симптомов еще не диагноз того, что они означают и что им следует противопоставить. Сталин не доверял начальникам военной разведки, шесть из которых были арестованы в 1936-1940 гг.3 Как об этом поведал Микоян, Сталин убеждал себя, что Гитлер не рискнет воевать на два фронта, вторгнувшись в Россию и не одолев Британию. По расчетам же Сталина, последнее могло случиться не раньше середины или конца 1942 г.4
Как же поступил Сталин, поставив такой диагноз? В начале 1941 г. он обратился с личным посланием к Гйтлеру, в котором указал, что концентрация немецких войск на Востоке создает впечатление, будто Германия намерена начать войну против Советского Союза. Гйтлер ответил личным (он назвал его «доверительным») письмом, в котором признал, что такая концентрация, действительно, имеет место. Однако он заверил Сталина (дав честное слово рейхсканцлера), что эти войска не нацелены на Советский Союз, ибо он, Гйтлер, намерен строго соблюдать германо-советский пакт. Причину же концентрации войск Гитлер объяснил тем, что Западная и Центральная Польша находятся в радиусе действия британской разведывательной авиации, которая наносит бомбовые удары. Это-то и вынуждает его разместить крупный контингент немецких войск в Восточной Польше. Читавший это письмо генерал Жуков, который в феврале 1941 г. стал начальником Генерального штаба, позже заметил, что своим посланием Гитлер пытался создать впечатление о переброске войск в Восточную Польшу в целях подготовки операции «Морской лев»5.
Хотя эта призванная успокоить ложь и подействовала на Сталина, трудно представить, что он не осознавал того, сколь велика опасность, нависшая над страной. Подтверждением такой озабоченности лучше всего может, по-видимому, служить быстрота, с которой он 5 апреля 1941 г. признал новое, пришедшее к власти в результате переворота югославское правительство. Германия же на следующий день вторглась в Югославию. Сталин надеялся, что гористый
%
ландшафт Югославии и стремление ее народа оказать сопротивление немцам задержат их приготовления к войне против Советского Союза, и в результате Германия не сможет выступить против него весной 1941 г.6 Однако немецкая армия быстро завоевала Югославию.
Но, вопреки всему, Сталин все еще надеялся на отсрочку. В апреле 1941 г. советский Генеральный штаб получил по разведывательным каналам сообщение о том, что Германия приняла окончательное решение развязать войну и что вторжение вскоре начнется с «блицкрига» на Украину с дальнейшим продвижением на восток. И все-таки в мае, т. е. за месяц до нападения, Сталин в ходе одной из бесед высказал мнение, что, «пожалуй, в мае будущего года столкновение станет неизбежным»7. Стремление принимать желаемое за действительное овладело Сталиным. Значительно позже Жуков так вспоминал дни, непосредственно предшествовавшие войне: «Все его (Сталина. — Р.Т.') помыслы и действия были пронизаны одним желанием — избежать войны... и уверенностью в том, что это ему удастся». Жуков добавляет, что никому никогда и в голову не приходило сомневаться в суждениях и оценках Сталина8.
Решения, принятые Сталиным в критический для России час, были поистине катастрофическими. Его мысли сконцентрировались на второй половине сделанного им в 1930 г. на XVI партсъезде заявления-. «Ни одной пяди чужой земли мы не хотим, но ни одного вершка своей земли мы не отдадим никому». Теперь Сталин расширил пределы «своей земли» на многие тысячи квадратных километров за границы 1939 г., и ни одного вершка этой земли не должно было быть отдано никому. Эта увеличившаяся территория была единственным ощутимым плодом всей сталинской дипломатии с начала 30-х годов. И Сталин требовал, чтобы разрабатываемые Генеральным штабом планы были направлены на то, чтобы сохранить ее. В том виде, как эти планы были сформулированы осенью 1940 г., возможность прорыва советской обороны вражескими силами отвергалась. Когда во время одной штабной игры анализировались аспекты глубокой обороны, Сталин ехидно заметил.- «Зачем культивировать оборонительные настроения? Вы что, планируете отступление?»9.
Весной 1941 г. в результате отказа Сталина рассмотреть стратегию глубокой обороны было принято решение, которое нанесло ущерб важнейшим составляющим безопасности России. По приказу Сталина была частично демонтирована, а частично эвакуирована построенная в 30-е годы ценой огромных затрат и физических усилий 1200-километровая полоса надежных укреплений, протянувшаяся от Балтийского до Черного моря. Предполагалось вместо нее возвести другую линию вдоль новых западных границ.