Ильич высоко оценивал эту работу. И не только он. Уже в период своей высылки из СССР Л. Троцкий писал: «На основании одной этой статьи размером в 40 печатных страниц можно было бы признать автора выдающимся теоретиком»{41}.
Между тем в этом небольшом очерке прослеживаются корни глубокого и острого конфликта между двумя вождями, который в 1922—1923 годах едва не закончился полным разрывом отношений между ними.
Ленина в этот период интересовал вопрос захвата власти в России, для чего ему была необходима теоретическая разработка тезиса о неприемлемости раздробления революционной партии по национальным отрядам. Сталин согласился этот тезис теоретически обосновать в своей работе, но, в отличие от Ленина, кавказский революционер смотрел гораздо дальше. Будущего генсека правящей политической партии интересовало, каким должно быть государственное устройство страны после победы революции.
Исходя из многонационального этнического состава Российской империи, ленинский протеже в своем очерке обосновал тезис о неприемлемости для России федеративного устройства. «Организационный федерализм, — писал он, — таит в себе элементы разложения и сепаратизма… Полное обособление, полный разрыв — вот что показывает “русская практика” федерализма».
Выступив за соблюдение прав национальных меньшинств (национальные школы, родной язык, свобода вероисповедания), Сталин четко сформулировал мысль о том, что после победы революции для любой нации в рамках России речь не может идти ни о какой форме национального самоопределения — только «культурно-национальная автономия». Мы должны исходить из «целости государства национальностей, — пишет Сталин, — самоопределение же выходит из рамок такой целости. Национальная автономия противоречит всему ходу развития наций… Непригодная для настоящего, национальная автономия еще более непригодна для будущего, социалистического общества»{42}.
Не менее жестко ставит Сталин вопрос и о неприемлемости для России любой формы федерального государства{43}.
Ильич, конечно, заметил, что сталинская линия отличается от его собственных взглядов, причем довольно сильно, но спорить со Сталиным не стал, решил эту проблему по-иному. В 1914 году вождь публикует статью «О праве наций на самоопределение», где расставляет все точки над «i». В частности, сформулировал тезис о том, что каждая национальная общность имеет полное право отделиться и образовать собственное независимое государство. Р. Такер, один из немногих западных советологов, кто сумел это разглядеть, подметил, что подход Ленина к решению кардинального для России вопроса — национального — «существенно отличался от сталинской расстановки акцентов»{44}.
Забегая вперед, следует сказать, что именно разногласия по национальному вопросу между двумя вождями (настоящим и будущим) привели позже, на закате ленинского земного срока, к радикальному расхождению между ними и по вопросам международной роли СССР, и по вопросам государственного ее устройства. В конечном итоге в этой борьбе взглядов Ленин уже после своей смерти политически и идеологически все равно одержал победу: Сталин построил именно такое так называемое социалистическое общество, которое Ленин с созданной им большевистской партией для России и готовил — казарменный социализм.
Сталин не смог отойти от этого ленинского предначертания в силу нереформированности системы и идеологии, заложенной большевиками после октябрьского переворота. Мы и сегодня все еще живем в этом ленинско-сталинском социализме. Окончательное избавление от этой ленинской модели у нас, по-видимому, еще впереди, но свет в конце этого ленинско-сталинского туннеля уже проглядывается.
А пока, в 1913 году, Сталин еще свободно высказывает свои взгляды на будущее России. Через несколько лет, в апреле 1917-го, эти расхождения примут еще более острый характер:
АПРЕЛЬСКИЙ ШОК: ЭВОЛЮЦИЯ ИЛИ РЕВОЛЮЦИЯ?
Составитель 17-го тома сочинений И. Сталина Ричард Косолапов, характеризуя личность Сталина, сделал такую запись: «Сталин был человеком неробкого десятка. Трудно судить о его тернистом жизненном пути в целом, но после Октября на этом пути выделяются по меньшей мере три ситуации, которые даже для Сталина выглядят шоковыми. Первая — это заявление Ленина о возможности разрыва с ним отношений 5 марта 1922 года; вторая — самоубийство жены, Н.С. Аллилуевой, 8 ноября 1932 года; третья — нападение гитлеровской Германии на Советский Союз 22 июня 1941 года»{45}.