В то же время переговоры с Иденом привели Сталина к решению направить Молотова в Лондон. Одновременно Сталин положительно откликнулся на просьбу Рузвельта послать Молотова в Вашингтон. В мае 1942 года В.М. Молотов вылетел из Москвы. Для ускорения переговоров перелет в Лондон решили совершить над оккупированной немцами территорией на необорудованном для пассажиров четырехмоторном бомбардировщике Пе-8 на большой высоте. Так как температура внутри самолета равнялась наружной и была ниже нуля, пассажирам пришлось постоянно пользоваться кислородными масками и одеться в меховое летное обмундирование. Как рассказывал Феликсу Чуеву второй пилот бомбардировщика Э. К. Пусэп, «когда пролетали линию фронта, на самолет обрушился шквал зенитного огня, дальше… ускользнули от немецких истребителей, попали в болтанку».
Визит Молотова в Лондон был тщательно засекречен, а его самого именовали «мистер Браун». Сталин же подписывал направляемые Молотову телеграммы псевдонимом «Дружков». По воспоминаниям Молотова, английская сторона наотрез отказалась подписать соглашение о признании ею западной границы СССР по состоянию на 21 июня 1941 года. Как говорил Молотов Чуеву, он «послал Сталину телеграмму. Отвечает: «Согласись без этого»… Когда мы от этого отошли, – конечно, это было необходимо в тот момент, – они удивились. Черчилль был поражен. Идеи обрадовался очень, что мы пошли ему навстречу». 26 мая 1942 года в Лондоне Идеи и Молотов подписали договор между СССР и Великобританией о союзе в войне против гитлеровской Германии и ее сообщников в Европе и о сотрудничестве и взаимной помощи после войны.
Затем Молотов совершил перелет в Вашингтон, где провел переговоры с Рузвельтом и членами правительства США. К этому времени уже прошло полгода после нападения Японии на Перл-Харбор и объявления Германией войны Соединенным Штатам. 11 июня 1942 года в Вашингтоне посол СССР М.М. Литвинов и государственный секретарь США Корделл Холл подписали двустороннее соглашение о принципах, применимых к взаимной помощи в ведении войны против агрессии.
Таким образом, почти через год после вступления СССР в мировую войну была заложена международно-правовая основа для сотрудничества трех великих держав в борьбе против гитлеровской Германии и ее союзников. Одновременно визит Молотова способствовал достижению конкретных договоренностей о поставках западных союзников СССР. Кроме того, в двух коммюнике, подписанных Молотовым в Вашингтоне и Лондоне, была включена идентичная формулировка: «Была достигнута полная договоренность в отношении неотложных задач создания второго фронта в Европе в 1942 году». Операция открытия второго фронта получила кодовое название «Следжхаммер». 12 июня Молотов вернулся в СССР. На подходах к Москве под Рыбинском его самолет был обстрелян советским истребителем, но экипаж довел бомбардировщик до Центрального аэродрома столицы.
Сталин обменялся несколькими посланиями с Черчиллем и Рузвельтом в ходе визита Молотова и по поводу успешного завершения его миссии. Кроме того, они постоянно обменивались поздравлениями по поводу успехов своих войск, и тон их писем, казалось, свидетельствовал о крепнущем боевом сотрудничестве. 17 июня 1942 года Черчилль в своем послании дал понять, что его страна готова принять участие в совместной с СССР операции против немцев на севере Европы. 20 июня Сталин ответил ему, что поддерживает эту идею.
Однако направленное Черчиллем послание от 18 июля 1942 года, которое было им согласовано с Рузвельтом, вызвало заметное охлаждение в отношения союзников. В своем пространном послании Черчилль сообщал Сталину о тех трудностях, которые возникли при прохождении конвоев морских судов с грузами для СССР из Великобритании в Архангельск. В этой связи Черчилль объявлял об отмене очередного конвоя и предлагал активизировать переброску грузов через Иран. Одновременно Черчилль сообщал о неготовности Великобритании принять участие в операции на севере Норвегии и вместо этого предлагал «осенью послать мощные воздушные силы для операций на левом фланге Вашего фронта». Говоря о потерях, понесенных королевским флотом во время провода конвоев в СССР, Черчилль писал, что их продолжение «отразилось бы на поставках нам продовольствия, за счет которых мы существуем, это подорвало бы наши военные усилия и прежде всего помешало бы отправке через океан больших конвоев судов с американскими войсками, ежемесячно доставляемые контингенты которых скоро достигнут приблизительно 80 000 человек, и сделало бы невозможным создание действительно сильного второго фронта в 1943 году».
Ответ Сталина от 23 июля был резким: «Из послания видно, что во-первых, Правительство Великобритании отказывается продолжать снабжение Советского Союза военными материалами по северному пути и, во-вторых, несмотря на известное согласованное англо-советское коммюнике о принятии неотложных мер по организации второго фронта в 1942 году, Правительство Великобритании откладывает это делена 1943 год». Сталин отвергал объяснения Черчилля относительно отказа от северных конвоев: «Я, конечно, не считаю, что регулярный подвоз в северные советские порты возможен без риска и потерь. Но в обстановке войны ни одно большое дело не может быть осуществлено без риска и потерь. Вам, конечно, известно, что Советский Союз несет несравненно более серьезные потери. Во всяком случае, я никак не мог предположить, что Правительство Великобритании откажет нам в подвозе военных материалов в момент серьезного напряжения на советско-германском фронте».
«Что же касается второго вопроса, – писал Сталин, – а именно вопроса об организации второго фронта в Европе, то я боюсь, что этот вопрос начинает принимать несерьезный характер. Исходя из создавшегося положения на советско-германском фронте, я должен заявить самым категорическим образом, что Советское правительство не может примириться с откладыванием организации второго фронта в Европе на 1943 год. Надеюсь, что Вы не будете в обиде на то, что я счел нужным откровенно и честно высказать свое мнение и мнение моих коллег по вопросам, затронутым в Вашем послании. И. Сталин».
Это послание Сталина встревожило Черчилля. В своем письме от 31 июля он сообщил Сталину о намерении возобновить конвои в сентябре. Кроме того, британский премьер явно почувствовал, что письменных объяснений относительно причин нарушения обязательств по второму фронту недостаточно, и предложил Сталину «встретиться в Астрахани, на Кавказе или в каком-либо другом месте». В тот же день Сталин пригласил Черчилля в Москву, «откуда мне, членам Правительства и руководителям Генштаба невозможно отлучиться в настоящий момент напряженной борьбы с немцами».
12 августа 1942 года Черчилль вместе с Гарриманом на самолете летел из Ирана в Москву над Каспийским морем, к которому в эти дни приближались немецкие войска. Позже он вспоминал: «Я размышлял по поводу моей миссии в это мрачное, зловещее большевистское государство, которое я когда-то так старался задушить в колыбели и которое до появления Гитлера я считал смертельным врагом цивилизованной свободы… Мы всегда ненавидели их гадкий строй и пока немецкий бич не обрушился на них самих, они с безразличием наблюдали за тем, как нас уничтожают, и с жадностью собирались разделить с Гитлером нашу империю на Востоке… Что же я должен был сказать сейчас им? Генерал Уейвелл, у которого была склонность к литературным занятиям, суммировал мою задачу в стихотворении. В нем было несколько строф, каждая из которых заканчивалась словами: «Не будет второго фронта в сорок втором году». Я чувствовал себя человеком, который вез огромную льдину на Северный полюс. И все же я был уверен в том, что это мой долг сообщить все факты лично Сталину, а не через телеграммы и посредников. По крайней мере таким образом я мог показать, что мне небезразличны их несчастья и что я понимаю значение их борьбы в общей войне».
В тот же день в 7 часов вечера Черчилль, по его словам, «прибыл в Кремль и впервые встретил великого революционного вождя и выдающегося русского государственного деятеля и полководца, с которым мне пришлось в течение последующих трех лет находиться в тесных, напряженных, но всегда захватывающих, а порой даже теплых отношениях». Сразу же началось совещание, в котором приняли участие Сталин, Черчилль, Гарриман, Молотов, Ворошилов и переводчики. Черчилль начал свое выступление с объяснения причин, почему западные союзники не могут открыть второй фронт. Как писал Черчилль, «судя по всему, Сталина, который к этому времени помрачнел, не убедили мои аргументы» Сталин вступил в спор с Черчиллем относительно числа немецких дивизий во Франции. Затем, суммируя сказанное Черчиллем, Сталин, «мрачность которого сильно увеличилась», спросил, правильно ли он понял, что союзники не могут открыть второй фронт с большим количеством войск и не желают высаживать шесть дивизий. Черчилль подтвердил, что это так, объяснив это тем, что шесть дивизий не добьются большого успеха, но зато сорвут проведение операции в следующем году. Черчилль признал, что он не привез Сталину добрых новостей.