Разумеется как государственный деятель Сталин занимался главным образом практическими вопросами и крайне редко вопросами теории. Более того, жизнь заставляла его не раз пересматривать оторванные от жизни теоретические положения марксизма. И в то же время изначально Сталин поверил в марксизм, как только увидел в нем научную теорию, с помощью которой можно было наиболее верно объяснить общество и преобразовать его наилучшим образом. Сталин был убежден, что партия пришла к власти лишь благодаря научно обоснованному объяснению общественных процессов. Марксистский идеал общественного устройства служил знаменем для пролетариата России и привел к победе пролетарскую партию. Хотя в своей работе Сталин исходил из теоретического идеала социализма и коммунизма, из теоретически идеального противопоставления социализма капитализму, он считал, что лишь такие идеальные модели способны объяснить общественное развитие.
Кроме того, весь политический опыт Сталина убеждал его в том, что теоретическая формула, превращенная в лозунг для масс, способна мобилизовать их на движение вперед, невзирая на реальные практические трудности. Победа большевиков в 1917 году и в Гражданской войне была обоснована теоретическим положением Ленина о возможности такого успеха в России, хотя реальное положение дел свидетельствовало о невозможности большевиков удержаться у власти. Превращение СССР в мощную индустриальную державу за 13 лет ускоренного развития и победа в Великой Отечественной войне были обоснованы теоретическим положением Сталина о возможности построения социализма в одной стране, хотя реальные факты, казалось бы, свидетельствовали против того, что СССР сможет добиться грандиозных успехов в экономическом строительстве и одержать военную победу над Германией и ее союзниками чуть ли не в одиночку. Очевидно, что теперь Сталин считал, что в условиях явного перевеса экономического и военного потенциала капиталистических стран над нашей страной, следует опереться на теоретическую формулу, которая бы обосновала изначальные преимущества советского строя. Противопоставление основного закона социализма основному закону капитализма могло вдохновлять советских людей на дальнейшее движение вперед в хозяйственном, социальном и культурном развитии.
В пренебрежении же к поиску объективных закономерностей, скрытых за практикой общественных явлений, в невнимании к теории, к идеалам социализма и коммунизма Сталин видел большую опасность для судеб партии. Руководители, умело решавшие текущие практические задачи, могли, с его точки зрения, оказаться неспособными увидеть далекую перспективу развития страны и уверенно повести ее вперед. Они могли испугаться реальных трудностей, как в прошлом их испугались его политические противники в партии. Они могли преувеличивать роль тех механизмов в хозяйстве, которые сохранились от капитализма, и пренебречь развитием новых отношений, присущих социалистическому строю. Пренебрежение таких руководителей к идеалу социализма могло привести и к утрате их связи с народными массами, которые самоотверженно трудились, вдохновляемые верой в построение социализма и коммунизма.
Недовольство Сталина молчанием ряда членов Политбюро проявилось в его неожиданном предложении не включать в президиум XIX съезда партии «Микояна и Андреева, как неактивных членов Политбюро». Поскольку А.А. Андреев к этому времени страдал от резкого ухудшения зрения и часто болел, замечание по этому члену Политбюро было принято. Однако, по словам Микояна, предложение исключить Микояна как «неактивного» «вызвало смех членов Политбюро, которые восприняли замечание Сталина как обычную шутку: Сталин иногда позволял себе добродушно пошутить. Я тоже подумал, что это шутка. Но смех и отношение членов Политбюро к «шутке» Сталина вызвали его раздражение. «Я не шучу, – сказал Сталин жестко, – а предлагаю серьезно». Смех сразу прекратился. Я тоже ни слова не сказал, хотя было ясно, что слово «неактивный» ко мне совсем не подходило, потому что все знали, что я не просто активный, а наиболее активный из всех членов Политбюро… Я был ошарашен, все думал о предложении Сталина, чем оно вызвано, и пришел к выводу, что это произошло непосредственно под влиянием моего несогласия с его утверждением в книге по поводу перехода к продуктообмену». В то же время Сталин предложил Микояну выступить на съезде в прениях по отчетному докладу.
Однако Микоян увидел в этом предложении подвох, считая, что «Сталин хотел испытать» его, а потому произнес на XIX съезде речь, в которой восхвалял «Экономические проблемы социализма в СССР» как выдающийся вклад в марксистско-ленинскую теорию В своих мемуарах Микоян признавал: «Мое выступление было дипломатическим ходом: не расходиться с руководством партии, с Политбюро, которое одобрило эту книгу».
Очевидно, что после бесед с членами Политбюро по поводу «Экономических проблем» Сталин решил поставить теоретические вопросы, поднятые в его брошюре, в центр внимания XIX съезда. Как отмечал Микоян, в первоначальном варианте отчетного доклада ЦК на съезде ни слова не говорилось о брошюре Сталина. В таком варианте доклад был принят на Политбюро. (Микоян вспоминал: «Сталин, вопреки нашим настояниям отказался делать политический отчет на съезде. Он поручил это сделать Маленкову, против чего я категорически возражал».) Однако после дискуссии на сталинской даче членам Политбюро был представлен новый вариант доклада, в котором многократно восхвалялись различные положения брошюры Сталина.
Глава 34.
ПОСЛЕДНИЙ СЪЕЗД ПАРТИИ И ПОСЛЕДНИЙ ПЛЕНУМ ЦК
Открытию XIX съезда партии предшествовало опубликование в центральной печати статьи «Экономические проблемы социализма в СССР». Хвалебные упоминания об этой работе или цитаты из нее содержались в передовицах газет и во всех выступлениях членов Политбюро на съезде. (Таких упоминаний не было лишь в речи на открытии съезда, с которой выступил В.М. Молотов.)
В своем отчетном докладе секретарь ЦК ВКП(б) и заместитель председателя Совета министров СССР Г.М. Маленков дал оценку деятельности партии за отчетный пери од, то есть с 1939 по 1952 год. Особое внимание докладчик уделил рассказу о быстром восстановлении разрушенного народного хозяйства и переходе к дальнейшему развитию страны, прерванному войной. Восстановление разрушенного хозяйства стало еше одной великой вехой сталинской эпохи, потребовавшей самоотверженности людей. Руководивший восстановлением разрушенного хозяйства Запорожья и Запорожской области Л. И. Брежнев позже вспоминал: «Науки о восстановлении разрушенного не существовало, учебников, которые бы учили, как поднимать из пепла сожженные, разбитые, взорванные сооружения, не было. Все впервые, все сызнова. Сама задача была дерзка, и важно было не убить дух новаторства, надо было поощрять смелость у всех – у рабочих, инженеров, партийных работников». Такие задачи решались во всех городах и областях, переживших оккупацию.
В своем докладе Маленков констатировал: «Советское государство в короткий срок, за счет своих собственных сил и средств, без помощи извне восстановило разрушенное войной хозяйство и двинуло его вперед, оставив показатели довоенного времени». Маленков сообщал, что «уровень довоенного, 1940 года по общему годовому производству промышленной продукции был достигнут и превзойден в 1948 году». Обращая внимание на то, что каждый процент прироста промышленной продукции стал теперь более весомым, чем в довоенных пятилетках, Маленков замечал: «Только за три последних года – 1949—1951 гг…прирост выплавки чугуна составил 8 миллионов тонн, прирост выплавки стали – 13 миллионов тонн и прирост производства проката – 10 миллионов тонн, в то время как в довоенные годы прирост в этих же размерах был достигнут по выплавке чугуна за восемь лет, по выплавке стали за девять лет и по производству проката за двенадцать лет». Быстрое восстановление народного хозяйства стало еще одной блестящей победой сталинской эпохи.
Рост производства все в большей степени достигался за счет научно-технического прогресса. Как указывал докладчик, «отечественным машиностроением только за 3 последних года создано около 1 600 новых типов машин и механизмов». Отметив достижения СССР в развитии новой атомной промышленности, Маленков подчеркнул заинтересованность Советского государства в том, «чтобы этот новый вид энергии использовался в мирных целях». Примерно через полтора года, 27 июня 1954 года, в СССР дала ток первая в мире атомная электростанция, построенная в Обнинске.