Вместе с тем Маленков признавал наличие целого ряда недостатков в развитии промышленности. Он говорил о неравномерном выпуске промышленной продукции в течение месяца («многие предприятия работают рывками»). Он упомянул «поставки потребителям недоброкачественных изделий и товаров, не отвечающих установленным стандартам и техническим условиям», «невыполнение плана по производительности труда». Сказал докладчик и о неэффективном использовании средств механизации, плохой организации труда.
Хотя Маленков объявил в докладе, что «зерновая проблема… решена с успехом», меньше чем через год советские руководители признали ошибочность такой оценки. В то же время и в докладе Маленков признавал плохую организацию труда в колхозах. Он отмечал, что «в руководстве сельским хозяйством не ликвидирован еще шаблонный, формальный подход к решению многих практических вопросов. Партийные, советские и сельскохозяйственные руководители нередко, не считаясь с местными конкретными условиями, дают одинаковые для всех районов, колхозов, МТС и совхозов указания по агротехнике, животноводству, организации труда и другим вопросам сельского хозяйства».
Маленков особо остановился на позиции «отдельных наших руководящих работников», которые «предлагали форсированно осуществить массовое сселение деревень в крупные колхозные поселки, пустить все старые колхозные постройки и дома колхозников на слом и создать на новых местах крупные «колхозные поселки», «колхозные города», «агрогорода». Для делегатов съезда не являлось секретом, что инициатором этих предложений был Н.С. Хрущев. Слова Маленкова о том, что «партия своевременно приняла меры по преодолению этих неправильных тенденций в области колхозного строительства» скрывали суровую критику, которой подвергся Хрущев на заседаниях Политбюро за свои предложения перейти к строительству «агрогородов».
В целом выступления на съезде носили обычный для таких мероприятий характер, сложившийся с начала 1930-х годов и сохранившийся до конца 1980-х годов. Они представляли собой развернутые отчеты о деятельности ведущих ведомств и местных партийных организаций, упоминания об отдельных недостатках в тех или иных областях деятельности, выражения одобрения политики партии. Как и на предыдущих съездах сталинской эпохи, в каждом выступлении делегатов и гостей, представлявших 44 коммунистические партии мира, выражались заверения в преданности делу Ленина-Сталина и провозглашались многочисленные здравицы в честь присутствовавшего на съезде Сталина.
Отчетный доклад Маленкова, доклады Сабурова, Москатова, Хрущева, выступления делегатов съезда отражали текущие политические установки партии и не содержали ничего неожиданного. С большим опозданием съезд одобрил директивы по пятому пятилетнему плану, который выполнялся уже второй год. Съезд переименовал Всесоюзную Коммунистическую партию (большевиков) в Коммунистическую партию Советского Союза, а Политбюро ЦК – в президиум ЦК. Однако поскольку проекты этих изменений были объявлены еще в конце лета 1952 года, то они не были неожиданными.
Мало неожиданного было и в речи Сталина 14 октября 1952 года. Он ограничил тему своего выступления международным значением съезда и местом КПСС в мировом коммунистическом движении и СССР в мировой социалистической системе. Поблагодарив зарубежные компартии за направление на съезд делегаций или приветствий в адрес съезда, Сталин высоко оценил международную солидарность с нашей страной. Вместе с тем он особо остановился на тех задачах, которые, по его мнению, стояли перед зарубежными коммунистами. Очевидно, Сталин пришел к выводу, что американский гегемонизм во всем мире и подавление демократических свобод, проявившиеся в США в ходе маккартизма, стали господствующими тенденциями в общественно-политическом развитии стран Запада. Исходя из своей убежденности в антинародном и антинациональном характере современной буржуазии, Сталин особо подчеркнул важность обращения коммунистов к общедемократическим и национально-освободительным, патриотическим лозунгам. Эти положения речи перекликались с оценками Сталина в работе «Экономические проблемы социализма в СССР».
Наиболее неожиданные перемены коснулись персонального состава партийного руководства. Вновь избранный президиум ЦК КПСС был расширен по сравнению с Политбюро: вместо 11 в него вошло 25 человек. Так как бывшие члены Политбюро А.Н. Косыгин и А. А. Андреев не вошли в состав президиума ЦК, то новых членов высшего руководства стало 16. Вместо одного кандидата в члены Политбюро Н.М. Шверника (он был избран в состав президиума) было избрано 11 кандидатов в члены президиума ЦК. Избрание в состав высшего руководства партии 36 человек вызвало опасения у Микояна. Он писал: «При таком широком составе президиума, в случае необходимости, исчезновение неугодных Сталину членов президиума было бы не так заметно. Если, скажем, из 25 человек от съезда до съезда исчезнут пять-шесть человек, то это будет выглядеть как незначительное изменение. Если же эти 5-6 человек исчезли бы из числа девяти членов Политбюро, то это было бы более заметно».
Это замечание Микояна совершенно игнорировало реальности того времени. «Исчезновение» таких деятелей советской страны, как Молотов, Микоян, Ворошилов, Каганович, Маленков, Берия, портреты которых были во всех советских учреждениях, в честь которых были названы города, колхозы, заводы, которые были воспеты в песнях и поэмах, не могло пройти «незаметно». Даже «исчезновение» одного члена Политбюро Вознесенского, который в силу недолгого срока пребывания в высших эшелонах власти, не был еще так прославляем, не прошло незамеченным. В то же время появление новых членов Президиума означало, что они теперь обретали такие же возможности для управления страной, как и ветераны Политбюро. В «автобусе для руководителей» Сталин открыл новые вакансии, а это могло означать, что некоторые наиболее удобные места могут быть заняты новичками.
Многие новички в руководстве страны обладали преимуществом в образовании и теоретической подготовке по сравнению с большинством старых членов Политбюро. Они, как правило, имели законченное очное высшее образование и немалый опыт производственной работы (например А.Б. Аристов, В.А. Малышев, М.Г. Первухин, М.З. Сабуров, Л.И. Брежнев, И.Ф. Тевосян, Н.С. Патоличев). Микоян обратил внимание и на то обстоятельство, что лично по предложению Сталина в состав ЦК были выдвинуты многие экономисты и философы. «При подборе кандидатур Сталин настоял на том, чтобы ввести новые кандидатуры из молодой интеллигенции, чтобы этим усилить состав ЦК. Он предложил в числе других две кандидатуры: экономиста Степанову и философа Чеснокова». О явном предпочтении, которое Сталин отдавал молодым теоретикам-обществоведам, свидетельствовал и состав комиссии по переработке программы КПСС. В нее вошли 5 старых членов Политбюро: Сталин, Берия, Каганович, Маленков и Молотов, и 6 новых, включая сравнительно молодых гуманитарных ученых – Румянцева, Чеснокова, Юдина. При этом Чесноков стал членом президиума ЦК, а Юдин – кандидатом в члены президиума.
Сталин выдвигал новичков и на ведущие роли. Сабурову было поручено сделать доклад о пятилетнем плане на съезде партии, а Первухин сделал доклад о 35-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции на торжественном собрании в Москве 6 ноября 1952 года. (Это было последнее торжественное собрание по случаю годовщины Октября, на котором присутствовал Сталин.) Эти двое были включены в состав узкого бюро президиума ЦК, созданного из 9 членов сразу же после XIX съезда партии. При этом ветераны старого Политбюро Молотов и Микоян не были включены в состав этого бюро.
Исключение Молотова и Микояна произошло на пленуме ЦК КПСС, состоявшемся 15 октября 1952 года. Поскольку стенограмма на этом пленуме не велась, то существуют лишь различные версии происходившего заседания. Как сообщали участники пленума, в начале заседания выступил Сталин с заявлением и попросил освободить его от руководства партией. Присутствовавшие на пленуме вспоминали растерянность председательствовавшего Маленкова, который в конечном счете стал призывать собравшихся просить Сталина остаться генеральным секретарем ЦК партии. Хотя в газетном отчете фамилия Сталина была упомянута первой в перечне состава секретариата, но он не был назван генеральным секретарем ЦК. (Впрочем, задолго до этого Сталин подписывался как «секретарь ЦК»). В то же время никакого официального решения о ликвидации поста генерального секретаря партии не последовало. Не было объявлено и о создании бюро президиума, и о его персональном составе.