В той ушедшей эпохе, в которой шла борьба не на жизнь, а на смерть великих держав, ее невольными жертвами становились миллионы их граждан и целые народности. В том времени под жестокими приказами и распоряжениями вместе со Сталиным могли подписаться миллионы людей. В те годы не только ошибки и просчеты правителя, неизбежные в любом государственном действии, но и верные решения нередко оплачивались большой кровью.
Методы, которыми управлялась страна, пережившая революцию снизу и революцию сверху, Гражданскую войну 1917—1920 годов, фактическую гражданскую войну 1929—1933 годов, Великую Отечественную войну, начало «холодной войны», к нынешнему времени давно изжили себя. Быстро менялись экономические, социальные и политические условия, определившие стиль руководства тех лет. Страна со слаборазвитым хозяйством, преобладанием неграмотного сельского населения, существовавшая в 1917 году, ушла в прошлое. Вместе с ней ушли в прошлое и представления тогдашних людей о мире, их нравы и правила жизни, их предрассудки и суеверия, их иллюзии и мечты.
Вместе с тем ушли в прошлое и огромные резервы народной традиционной культуры, которые питали трудовой энтузиазм сталинских пятилеток, жадность к знаниям, героизм Великой Отечественной войны. К концу XX века страна стала страной городской культуры. Пролетариат, сформировавшийся из крестьян, быстро изменялся, и его боевой настрой, ранее питавшийся наследием народной культуры, постепенно «остывал». Многие представители пролетариата, их дети покидали ряды рабочего класса, занимая место среди специалистов различных профессий умственного труда. Последние играли все более значительную роль в формировании взглядов и настроений общества. Под этим влиянием менялась и «партия пролетариата», доля рабочих в которой к концу 1980-х годов не превышала 8%.
Методы управления, сложившиеся в первые дни после Октябрьской революции и в значительной степени сохранившиеся и в сталинскую эпоху, изживали себя уже в годы правления Сталина. Поэтому жестокие репрессии постепенно затухали, а сам Сталин все чаще осуждал «аракчеевщину». Его желание обратить внимание на глубокое теоретическое обоснование деятельности партии и разочарование в коллегах-практиках свидетельствовали о том, что он осознавал важность учета объективных законов общественного развития, а не только необходимость решения сиюминутных практических задач. Его стремление поменять партийное руководство, отстранив из него людей без высшего образования и способных действовать главным образом административными методами и заменив их людьми с учеными званиями, свидетельствовало о желании модернизировать систему управления в ее высшем звене.
В то же время очевидно, что Сталин не был готов осуществить многие из насущных преобразований, которые противоречили его представлениям и о необходимости которых никто не решался при нем говорить. Вряд ли он был готов отказаться от поддержки кампании против генетики и других жестких установок идеологической борьбы тех лет. Он активно возражал против назревших перемен в хозяйственной политике страны и методах управления экономикой СССР. Скорее всего он не был готов и к широкому пересмотру дел политических заключенных, в том числе и невинно осужденных, сложившихся однозначных и упрощенных установок по истории партии и ко многим другим переменам, отвечавшим реалиям времени. Несмотря на то, что он не раз говорил о своей готовности отказаться от той огромной власти, которой он обладал, он не уходил в отставку, сохраняя систему управления, которая не могла не стать уязвимой в случае его смерти.
И все же Сталин признавал, что он не вечен и по законам природы он должен уступить место людям, сформировавшимся в иную эпоху, а потому обладавшим иными навыками управления и иными взглядами на жизнь. Сложившийся при Сталине стиль управления было невозможно сохранить после его смерти хотя бы потому, что система управления уже не венчалась личностью, обладавшей сильными качествами Сталина и его авторитетом. Угрозы «переломать кости» и «стереть в лагерную пыль», высказанные Берией начальнику Львовского МВД Строкачу, когда тот летом 1953 года отказался прислать министру внутренних дел УССР справку, после смерти Сталина уже не действовали на него, как и на других бывалых людей, а лишь вызывали раздражение и жалобы на самоуправство нового шефа МВД СССР. В то же время нет сомнений в том, что обращение с такой же просьбой в начале того же года за подобной справкой было бы воспринято как приказ Сталина, требовавший неукоснительного и немедленного исполнения. После смерти Сталина «верхи уже не могли управлять по-старому», а стало быть, перемены в системе управления, которые стали осуществляться в стране с весны 1953 года, были во многом обусловлены исторической необходимостью.
Однако для объяснения причин таких перемен руководство страны избрало самый простой способ, объявив, что главным препятствием для «прогрессивных преобразований» стал Сталин. Критика Сталина объясняла трагические события прошлого его произволом, которому якобы в душе противились все остальные руководители партии. Не принимались во внимание ни объективные факторы, связанные с характером общественных процессов в нашей стране, ни со спецификой XXвека. Игнорировались и исторические особенности развития нашей страны. Тяжелые события прошлого объяснялись дурным характером Сталина, его подозрительностью, завистливостью, мстительностью. В результате образ Сталина трактовался на уровне обывательских представлений коммунальной квартиры, сплетен досужих кумушек, баек спившихся болтунов.
Суд над Сталиным, начатый Хрущевым и продолженный при Горбачеве, не мог не привести к насаждению представлений о том, что для понимания исторического деятеля и его времени нет необходимости знать детально прошлое, аналогичные процессы, совершавшиеся в другие времена почти во всех странах мира, характер исторической эпохи, а достаточно выслушать душераздирающий рассказ, бытовую сплетню или «внутренний монолог» государственного лица, якобы подслушанный сочинителем. Такая трактовка личности Сталина, его деятельности и его времени не могла не вести к массовому опошлению общественного сознания.
Памятным документом массового опошления сознания стал сборник «Сталиниада», составленный Юрием Боревым и справедливо названный им собранием «фольклора городской интеллигенции». Примитивные и невежественные байки из этого сборника, которые сочинялись и распространялись среди городской, главным образом столичной, интеллигенции, являются ярким свидетельством деградации представлений об истории, морали, человеческой психологии. Неудивительно, что этаже часть интеллигенции с безоглядным восторгом поддержала уничтожение великой державы, разрушение ее хозяйства, науки, культуры, а потом недоумевала, каким образом все эти беды произошли. Неудивительно, что сочинители и слушатели этих баек затем голосовали за кандидатов, действиям которых они потом ужасались, и покупали акции заведомо жульнических компаний, поверив в слова умелой рекламы об их надежности.
Совершенно очевидно, что суд потомства над Сталиным требует внимательного и взвешенного изучения всех обстоятельств, определивших его деятельность. А для этого прежде всего следует верно представлять суровую эпоху, в которой он жил. Однако означает ли, что мы вступили в эпоху, когда не гремят выстрелы убийц и взрывы терактов, когда люди перестали гибнуть от человеческой жестокости или безразличия к их судьбам? Разве государственные решения, принимаемые правительством и парламентом, обеспечили нашему народу максимум безопасности и социальных благ, открыли широкий путь для быстрейшего экономического, научно-технического и культурного прогресса страны, создали все условия для укрепления морали и духовного подъема общества? В лучшем случае мы пока довольствуемся решениями, позволяющими ремонтировать разрушенное и медленно выбираться из болота, в которое нас завели истеричные и невежественные критики Сталина.