В первый же день работы пленума с докладом выступил Н. И. Ежов, который потребовал продления чрезвычайных полномочий для НКВД. Он утверждал, что такая мера необходима для ликвидации разветвленного заговора военных и партийных руководителей, в противном случае страна может скатиться в пучину гражданской войны. Ежова поддержал Сталин.
Члены и кандидаты в члены ЦК вряд ли еще успели прийти в себя после сенсационного дела Тухачевского и других. Теперь же они должны были вынести решения по новой группе своих коллег, которых они знали как видных партийных деятелей, сторонников сталинского курса. Вероятно, членам ЦК, даже тем, кто был причастен к всевозможным «дворцовым» интригам, трудно было поверить, что их коллеги – антисоветские подпольщики и агенты иностранных разведок. Помимо сомнений в справедливости этих обвинений, у многих участников пленума были опасения, что новые арестованные члены и кандидаты в члены ЦК могут оговорить их.
В ходе прений по докладу Ежова с резкой критикой деятельности Н КВД выступил нарком здравоохранения РСФСР Г.Н. Каминский. Он возражал против продления чрезвычайных полномочий НКВД и против санкционирования новых арестов членов и кандидатов в члены ЦК. «Так мы перестреляем всю партию», – заявил Каминский. Говорят, что Сталин на это заметил: «А вы случайно не друзья с этими врагами?» На что Каминский якобы ответил: «Нет, они вовсе не друзья». «Ну, тогда, значит, и вы одного с ними поля ягода», – бросил Сталин.
Однако несмотря на столь резкие замечания Сталина, Каминского поддержал И.А. Пятницкий (ИосельТаршис), заведующий политико-административным отделом ЦК ВКП(б), являвшийся долгое время секретарем Коминтерна. Выступление Пятницкого было еще более резким. Он потребовал создания специальной комиссии по проверке и ограничению деятельности НКВД. Сталин попытался остановить волну критики. После выступления Пятницкого был объявлен перерыв. По просьбе Сталина с Пятницким побеседовали Молотов, Ворошилов и Каганович. Последний, ссылаясь на Сталина, сказал Пятницкому, что «Сталин верит в него как в человека и большевика и ценит его как непревзойденного организатора», что «если он возьмет свое заявление назад, то в этом случае оно забудется и о нем никогда вспоминать не будут». Однако Пятницкий был непреклонен. На следующем заседании Каминского и Пятницкого поддержали Чудов, Хатаевич, Любченко и другие – всего более 15 человек.
Это небывалое по своему размаху оппозиционное выступление членов сталинского ЦК было организовано заранее, инициатором его был И.А. Пятницкий. В своей книге «Заговор против Сталина» его сын В. И. Пятницкий писал: «Уже тогда никто не поверил в стихийность всего, что произошло на июньском пленуме. Пошли разговоры о «чашке чая» – совещании, на которое якобы перед пленумом Пятницкий созвал многих секретарей обкомов, старых большевиков и своих соратников по Коминтерну. Предполагалось, что именно там и была достигнута предварительная договоренность о единой позиции по отношению к сталинскому террору. Я думаю, что их было не пятнадцать человек, а гораздо больше… Однако многие не решились открыто выступить, открыто продемонстрировать свою позицию, что, впрочем, не уберегло их от расправы уже по другим обвинениям».
Будучи руководителями крупных областных организаций, государственных или партийных ведомств, члены и кандидаты в члены ЦК могли рассчитывать на поддержку. Каждый из них имел свой «участок работы», давно превратившийся в «удельное княжество». Поэтому они могли выступить против Сталина, опираясь на целые республики, области и крупные ведомства. Пятницкий же имел большие связи с работниками Коминтерна и руководителями зарубежных компартий. Против Сталина могло выступить все международное коммунистическое движение. Нет сомнения в том, что успех участников совещания мог бы привести к существенным переменам в политике страны и скорее всего сопровождался бы сменой его руководства. Однако трудно судить о планах заговорщиков, поскольку они не смогли осуществить то, что задумали. Срыву их планов способствовало и то, что они не сумели сохранить их в тайне. По сведениям, которыми располагал В.И. Пятницкий, «одним из участников совещания (так называемой «чашки чая») был секретарь Московского областного Совета Филатов, который тут же обо всем, что там происходило, рассказал Сталину».
Впервые со времени победы над внутрипартийными оппозициями Сталин столкнулся с открытым и широким выступлением против политики правительства со стороны членов и кандидатов в члены ЦК. Ему стало ясно, что, борясь за сохранение своего привилегированного положения, ряд руководителей партии готов презреть интересы страны и совершить государственный переворот. К этому выводу он мог прийти, узнав, что открытому и беспрецедентному выступлению ряда членов ЦК против руководства страны на пленуме ЦК предшествовал их тайный сговор. Участники «чаепития» не попытались высказать ему или кому-либо из членов Политбюро свое недовольство Ежовым, а предпочли выступить на пленуме, явно рассчитывая на поддержку большинства ЦК, а может быть, и каких-то сил за стенами Кремля. Тот факт, что только один Филатов сообщил ему о «чаепитии» у Пятницкого, показал Сталину чрезвычайную слабость его поддержки в ЦК.
Сталин исходил из того, что в мае 1937 года НКВД едва-едва удалось предотвратить государственный переворот. Попытки остановить НКВД, чем бы они ни мотивировались, могли лишь спасти тайные центры антигосударственного заговора, в существовании которых Сталин не сомневался. Получалось, что через пару недель после расстрела Тухачевского и других на основе доказательств, которые Сталин считал неопровержимыми, значительная часть партийного руководства стала тайно сговариваться, с тем чтобы сорвать дальнейшее разоблачение разветвленного заговора. Более того, Пятницкий призывал провести расследование деятельности НКВД. Если на февральско-мартовском пленуме Сталин выражал свое крайнее неудовлетворение тем, что многие члены партийного руководства утратили политическую бдительность и не сумели распознать заговорщиков, работавших рядом с ними, то теперь Сталин мог решить, что неспособность выступить против врагов правительства объяснялась иными причинами. Поскольку Сталин не сомневался в виновности Шеболдаева, Балицкого и других, обвиненных в причастности к заговору военных руководителей, он мог решить, что те, кто пытались остановить деятельность НКВД по ликвидации антигосударственного подполья, являлись пособниками разоблаченных заговорщиков, а может быть, и соучастниками заговора.
Поэтому Сталин не ограничился резкими замечаниями в адрес Каминского. Через три дня после своего выступления, Каминский решением ЦК был исключен из кандидатов в члены ЦК, а затем и из партии. Вскоре он был арестован. Еще через три дня такие же меры были приняты в отношении членов ЦК Чудова, Кодацкого и кандидатов в члены ЦК Павлуновского и Струппе, «ввиду поступивших неопровержимых данных о причастности их к контрреволюционной деятельности». Такая поспешность свидетельствовала о том, что Сталин и его окружение видели в Каминском и других опасных заговорщиков, готовых поднять партию против руководства страны.
В то же время Сталин, вероятно, не исключал того, что ряд членов ЦК, такие как Пятницкий, могли быть спровоцированы на участие в сговоре. Поэтому не все критики НКВД были сразу же подвергнуты репрессиям. Правда, уже на следующий день после провала переговоров с Пятницким на пленуме выступил Ежов, который заявил, что располагает сведениями о том, что до революции Пятницкий был агентом царской полиции. Пятницкому было дано две недели для того, чтобы опровергнуть эти сведения.
Однако вскоре были арестованы все члены ЦК, выступившие против продления чрезвычайных полномочий НКВД, а также ряд лиц, заподозренных в поддержке их выступлений. На октябрьском пленуме 1937 года Сталин сообщал: «За период после июньского пленума до настоящего пленума у нас выбыло и арестовано несколько членов ЦК: Зеленский… Лебедь, Носов, Пятницкий, Хатаевич, Икрамов, Криницкий, Варейкис – 8 человек… Из кандидатов в члены ЦК за этот же период выбыло, арестовано – шестнадцать человек». Таким образом, к этому времени была репрессирована почти половина членов и кандидатов в члены ЦК. Позже репрессии против членов и кандидатов в члены ЦК продолжились. Были арестованы Бубнов, Косарев, С. Косиор, Межлаук, Мирзоян, Постышев, Рухимович, Хатаевич, Чубарь, Эйхе и другие. К концу 1938 года репрессированными оказались почти 70% от общего состава Центрального комитета партии.