Военно-штабные игры, проведенные в ходе совещания высшего командного состава армии, исходили из вероятности нападения немцев на нашу страну на разных фронтах. Описывая одну из этих игр, Г.К. Жуков отмечал, что она «изобиловала драматическими моментами для «восточной» стороны. Они оказались во многом схожими с теми, которые возникли после 22 июня 1941 года, когда на Советский Союз напала фашистская Германия». В ходе игры 2-6 января 1941 года «красная» сторона, действиями которой руководил генерал армии Д.Г. Павлов, проиграла. В ходе игры 8– 11 января Павлов, командовавший «западными» войсками окружил «восточных». Жуков, командовавший «восточными», сумел, правда, остановить наступление, но лишь частично развил успех. По словам Жукова, Сталин, узнав об итогах игр, был «раздосадован неудачей «красных». По воспоминаниям Жукова, после этих игр Сталин вызвал его к себе и сказал: «Политбюро решило освободить Мерецкова от должности начальника Генерального штаба и на его место назначить вас». В ответ на возражения Жукова Сталин повторил: «Политбюро решило назначить вас», «делая ударение на слове «решило».
Необходимость в усилении обороны страны возрастала по мере нарастания тревожных сообщений с западной границы. 29 декабря 1940 года военный атташе Тупиков докладывал из Берлина в Москву, что «Гитлер отдал приказ о подготовке к войне с СССР. Война будет объявлена в марте 1941 года». Это сообщение заставляло руководство страны активизировать подготовку к войне. По словам A. M. Василевского, «в феврале – апреле 1941 года в Генштаб вызывались командующие войсками, члены военных советов, начальники штабов и оперативных отделов Прибалтийского, Западного, Киевского особых и Ленинградского военного округа. Вместе с ними намечались порядок прикрытия границы, выделение для этой цели необходимых сил и формы их использования». Г.К. Жуков писал: «В середине марта С.К. Тимошенко и я просили разрешения И. В. Сталина призвать приписной состав запаса для стрелковых дивизий, чтобы иметь возможность подготовить его в духе современных требований. Сначала просьба была отклонена. Нам было сказано, что призыв приписного состава запаса в таких размерах может дать повод немцам спровоцировать войну. Однако в конце марта было решено призвать пятьсот тысяч солдат и сержантов и направить их в приграничные военные округа для доукомплектования, с тем чтобы довести численность стрелковых дивизий хотя бы до 8 тысяч человек».
Колебания в решении вопроса о приведении Красной Армии в боевую готовность объяснялись разноречивой информацией, поступавшей Сталину относительно планов Германии, которые постоянно менялись. Судя по дневниковым записям Гальдера, Гитлер панически боялся войны на два фронта и постоянно менял сроки и очередность своих военных операций. Уже 18 октября 1939 года Гитлер объявил военачальникам о том, что оккупированная немцами Польша станет плацдармом для нападения на СССР, но сначала Германия должна разгромить страны Запада. Через месяц после капитуляции Франции 16 июля 1940 года Гитлер подписал директиву о проведении операции «Морской лев» (десант на Британские острова), но в 20-х числах июля он сказал Кейтелю, что нападение на СССР намечено на осень того же года. А 29 июля 1940 года он дал указание Йодлю отложить вторжение в СССР до весны 1941 года, а сначала провести операцию «Морской лев». Вскоре дата высадки в Британию был передвинута на 21 сентября 1940 года, затем на 27 сентября. 17 сентября Гитлер перенес начало операции на май 1941 года. В ноябре 1940 года Гальдер записал: «Гитлер вновь проявляет интерес к операции «Морской лев», то есть к планам десанта в Англии». «5 декабря – главное внимание к «плану Отто» (так сначала именовался план нападения на СССР, получивший затем название «план Барбаросса»). «18 декабря – принять меры к детализации «плана Барбаросса».
Информация советской разведки о датах возможного нападения Германии на СССР не позволяла Сталину прийти к однозначному выводу 14 марта 1941 года В. Тупиков сообщил другую дату – «начало военных действий против СССР следует ожидать между 15 мая и 15 июня 1941 года» К концу марта 1941 года разведка располагала данными о намерении немцев начать наступление на Ленинград, Москву и Киев 20 мая. Однако из этих и других подобных сообщений начальник разведывательного управления генерал Ф. И. Голиков сделал 20 марта 1941 года такие выводы: «1. На основании всех приведенных выше высказываний и возможных вариантов действий весной этого года считаю, что наиболее возможным сроком начала действий против СССР будет являться момент после победы над Англией или после заключения с ней почетного для Германии мира. 2. Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, может быть, германской разведки».
26 апреля В. Тупиков писал о возможности германского нападения на СССР «в пределах текущего года» и оговаривал это рядом условий. Однако через 10 дней, 6 мая, военно-морской атташе из Берлина сообщал, что «немцы готовят к 14 мая вторжение в СССР через Финляндию, Прибалтику и Румынию». Такие разноречивые данные о сроках нападения и явное несовпадение их с реальностью (объявленные сроки проходили, а война не начиналась), естественно, подрывали доверие к разведке.
Впоследствии Молотов говорил: «Нас упрекают, что не обратили внимание на разведку. Предупреждали, да. Но, если бы пошли за разведкой, дали малейший повод, он бы раньше напал… Я считаю, что на разведчиков положиться нельзя. Надо их слушать, но надо их и проверять. Разведчики могут толкнуть на такую опасную позицию, что потом не разберешься… Когда я был Предсовнаркома, у меня полдня ежедневно уходило на чтение донесений разведки. Чего там только не было, какие только сроки не назывались! И если бы мы поддались, война могла начаться гораздо раньше… Слишком открыто так, чтобы немецкая разведка явно увидела, что мы планируем большие, серьезные меры, проводить подготовку было невозможно… Мы делали все, чтобы оттянуть войну. И нам это удалось – на год и десять месяцев… Провели очень много мер, но все же недостаточно. Не успели много доделать… Хотелось бы, конечно, больше. Сталин еще перед войной считал, что только к 1943 году мы сможем встретить немца на равных». (Ф.И. Чуев многократно возвращался к теме подготовки СССР к войне в своих беседах с В.М. Молотовым и подчеркивал неизменность его аргументации: «И через пять, и через десять, и через пятнадцать лет Вячеслав Михайлович говорит одинаково».)
Советское руководство прилагало все усилия для того, чтобы оттянуть нападение Германии и одновременно ускорить подготовку к войне, но таким образом, чтобы не спровоцировать Гитлера на выступление. Как вспоминал Молотов, прежде всего «мы старались иметь с ними дела хозяйственные: экспорт-импорт». В своем меморандуме для МИД Германии глава германской делегации на переговорах с СССР по экономическим вопросам Ю. Шнурре сообщал 15 мая 1941 года о завершении переговоров с наркомом внешней торговли Крутиковым. Он отмечал, что «положение с поставками советского сырья до сих пор представляют удовлетворительную картину… Объем сырья, обусловленный договором, доставляется русскими пунктуально, несмотря на то, что это стоит им больших усилий».
Советское правительство знало, что некоторые представители германского руководства и дипломатии выступали против войны с СССР. Как отмечал Г. Городецкий, «ядро министерской оппозиции находилось в посольстве в Москве, и его возглавлял граф фон Шуленбург. В Берлине оппозицией руководил статс-секретарь МИД Германии Эрнст фон Вайцзекер… И Вайцзекер, и Риббентроп, кажется надеялись на то, что отговорить Гитлера можно с помощью союзников Германии – держав оси».
И. Риббентроп утверждал, что на Гитлера «определенное антирусское влияние оказывали… военные». «Я со всей серьезностью заявлял тогда фюреру, что по моему убеждению, ожидать нападения со стороны Сталина нельзя… – писал Риббентроп. – Я сосредоточил все свои усилия и силы на прояснении и интенсификации наших отношений с Россией. Прежде всего я хотел устроить встречу Сталина и Гитлера. План сорвался, потому что Сталин, как думал фюрер, не мог выехать из России, а Гитлер – из Германии. Поэтому я написал Сталину подробное письмо, в котором обрисовал общее положение… и пригласил министра иностранных дел Молотова в Берлин». В своем письме Риббентроп предложил обсудить вопрос о согласовании долгосрочных политических целей Германии, Японии, Италии и СССР и, «разграничив между собой сферы интересов в мировом масштабе, направить по правильному пути будущее своих народов». Советскому Союзу предлагалось присоединиться к заключенному 27 сентября 1940 года берлинскому тройственному пакту Германии, Японии и Италии.