Коптяев определяет людей с первого взгляда. Сталина понимает. Точно так же, как и я, он задаётся редким вопросом: а с чего бы это Новую Уду назвали Новой? Просто Уды ведь нету. И не было.
Русские, заселяя места, где жили другие народы, ярким местам оставляли прежние названия, согласные оставались, а гласные подстраивали под русские слова. Новая Уда, НВД = ВДН — «ведун», «водяной», «святой». В сущности, это синонимичное название священного Кит-Кая (К-КТ-И), на котором есть целебный шаман-ключ, да и воздушная могила великого шамана тоже. Стихия воды.
И вообще Юрий Коптяев — единственный достаточно зрелый неугодник из русских, которого мне довелось встретить в Иркутской области.
Словом, Юрий Коптяев пошёл в прадеда в точности: пишет иконы (и это при ощущении, что христианство попирает сокровенную душу русских!), находится в конфронтации с жидовской иерархией, Сталина понимает, в состоянии задаться таким вопросом о Новой Уде.
Вот такие сведения о характере Григория Фёдорова, кузнеца, Хромого, человека, у которого Сталин учился кузнечному делу. Или совершенствовался.
По непроверенным данным Сталин ещё в юности в Гори имел отношение к кузнице и даже настолько хорошо владел кузнечным искусством, что мог выковать наган. Автор сам кузнец и понимает, что без токарного станка многозарядный наган не выковать. Разве что однозарядный. Или пугач, имитацию. Имитация тоже сложная работа.
Однако непроверенные данные они и есть непроверенные данные: может, было, может, нет, а если и было, то неизвестно что. На выкованный наган не опираюсь нигде.
Бабушка Юрия Коптяева, дочь Григория Фёдорова, с уверенностью рассказывала внуку Юре, что Коба жил в их избе. И что отец её, Григорий Фёдоров, даже отгородил для него угол. Знак большого уважения. Интересная деталь, если учесть, что Сталин прибыл в Новую Уду, когда ему было всего 23 года.
В Новой Уде в своё время был музей Сталина. Там помимо барабана, который Сталин подарил новоудинским школьникам, и письма, который он им вместе с барабаном и электростанцией прислал Сталин, под стеклом находился макет дома бабушки Литвинцевой. Она пришла в музей и заявила, что Сталин, «черкес с трубкой», жил у неё. Думаю, что если бы у директора того музея и были сведения о Фёдорове, то озвучить, что вождь мирового пролетариата жил у иконописца, картёжного шулера и фальшивомонетчика, она позволить себе не могла. Словом, не было бы бабушки Литвинцевой с её пролетарским происхождением, её пришлось бы выдумать.
Принять версию шулера-иконописца лично мне было легко, потому что я по документам знал, что в Нарымской ссылке 1912-го года Сталин пренебрёг обществом каждого из трёхсот сидевших в Нарыме в то время марксистов, а предпочёл жить в одной комнате с уголовно-ссыльным Надеждиным. В отличие от марксистов по национальности русским. Пресмыкаться перед власть имущими, составляя волховскую биографию Сталина, я не намерен. И заботы о тираже уже почти оставил. Наплюнуть мне на бабушку Литвинцеву, потому что гостеприимство кузнеца психологически достоверно, а предпочтения Сталина при выборе общения очевидны. Само собой, не исключено, что первоначально Коба поселился действительно у Литвинцевой.
Ныне даже такой великолепный исследователь как Николай Михайлович Рупосов не может установить, что это была за бабушка Литвинцева — потому что «бабушек Литвинцевых», достойных принять к себе «марксиста» Сталина, в Новой Уде было штук пятнадцать и все с классическим пролетарским происхождением. Не может. Совершенно бесцветная, вспомнить о ней никто не может ничего. Из всех многочисленных бабушек Литвинцевых у «музейной» бабушки существенное преимущество имела её изба: она и так была покосившаяся, а в Гражданскую войну её и вовсе, ненароком зацепив, своротили, и она рассыпалась. Отсюда и макет, а не сама изба. Очень «романтично»: безликая бабушка, разваленная в боях Гражданской изба, сосланный юноша с горящими глазами, сын сапожника-алкоголика…