СТАЛИН: ПРАВДА И ЛОЖЬ
Сталин: правда и ложь Издательство: Сварогъ, 1996 г. Твердый переплет, 352 стр. Тираж: 20000 экз.
Формат: 84x108/32
Опубликовано: Жухрай В.М. Сталин: правда и ложь. М.: Сварогъ, 1996.
"Сталин поднял Россию из пепла. Сделал великой державой. Разгромил Гитлера. Спас Россию и человечество".
А.Керенский (Из интервью).
День и ночь громили Сталина, Он и так, и эдак бит,
Но слетела лишь окалина -Как стоял, так и стоит.
Г.Иванов. "Загадка". ОГЛАВЛЕНИЕ
1. В СХВАТКЕ С НЕМЕТТКИМ ФАШИЗМОМ
Просчет Адольфа Гитлера Великий полководец
2. В ОГНЕ ГРАЖДАНСКОЙ ВОИНЫ
На главных направлениях
3. ВЕЛИКИЙ ПЕРЕЛОМ
Курс на индустриализацию Крах Бухарина
4. ПОСЛЕ ПОБЕДЫ
Новые испытания
Дела авиаторов и моряков
Встреча с творческой интеллигенцией
Тайная война
Падение Абакумова
Арест Полины Жемчужиной. Ленинградское дело Охота на Берию
5. ПОСЛЕСЛОВИЕ
На главную страницу сайта 51аПт5т.Га1;а1.шЖухрай В.М. Сталин: правда и ложь. М.: Сварогъ, 1996. — 352 с.; илл.
В СХВАТКЕ С НЕМЕЦКИМ ФАШИЗМОМ ПРОСЧЕТ АДОЛЬФА ГИТЛЕРА
Субботний день у профессора Преображенского выдался сложный. С утра две ответственные консультации, затем — обход палат в стационаре, а после обеда, когда уже подумывал уехать домой (обещал жене пораньше приехать на дачу в Переделкино), вдруг привезли жену наркома, у которой открылось горловое кровотечение — последствие неудачно вырезанных гландов. Женщина оказалась капризной и к тому же трусихой. Долго не решалась раскрыть рот. Опасаясь, что она чего доброго захлебнется собственной кровью и за эту дуреху придется отвечать, Борис Сергеевич, изменив своей обычной корректности в обращении с людьми и пациентами, тем более пациентками, не сдержался и прикрикнул на женщину. И та, то ли растерявшись от неожиданности, то ли сама испугавшись возможных последствий своего упрямства, вдруг широко раскрыла рот. И профессор смог наконец остановить кровотечение. Когда закончил и, помыв руки, собрался снять халат, его срочно вызвали в наркомат для участия в консилиуме в связи с внезапной смертью ответственного сотрудника.
И лишь к часу ночи 22 июня 1941 г. профессор наконец попал домой. Уставший, он решил побыть один в городской квартире, а на дачу поехать утром. Известив об этом по телефону жену, Преображенский поужинал по -холостяцки яичницей и чаем и вышел перед сном на балкон.
Москва сверкала внизу мириадами огней. Подгоняемый теплым июньским ветром в воздухе кружился тополиный пух. Казалось, что лето вдруг отступило и на улице разгулялась снежная метель. Борису Сергеевичу даже припомнились слова из услышанной когда-то песни:
Вьюжит тополиная метелица,
Пухом нежным по дорожкам стелется.
Зачарованный причудливым зрелищем, Преображенский, забыв усталость и сон, долго стоял на балконе. Он не сразу услышал звонок. И лишь когда тот повторился — более громко и продолжительно — Борис Сергеевич наконец подошел к двери.
— Кто там?
Из-за двери ответили:
— Открывайте, НКВД.
Отперев дверь, Преображенский увидел перед собой трех молодых людей в военной форме. Не ожидая приглашения, они тотчас вошли в квартиру.
Предъявивший удостоверение на имя капитана госбезопасности сказал:
— Собирайтесь, профессор, поедете с нами.
Борис Сергеевич почувствовал, как у него вдруг отяжелели ноги. Однако он еще попытался сохранить самообладание и придать своему голосу лишь оттенок удивления.
— Куда?
— Там узнаете.
Преображенский, с трудом подавляя волнение, попросил:
— Разрешите позвонить жене на дачу.
— У нас нет времени, — сухо ответил капитан. — Собирайтесь.
Сомнений больше не оставалось — это арест.
Помедлив, Борис Сергеевич тихо, почти равнодушно проговорил:
— Мне собирать вещи?
— Этого не потребуется. Возьмите только ваши инструменты.
Освежающий воздух мгновенно наполнил легкие, и на несколько секунд перехватило дыхание. Вероятно, внезапно нахлынувшее облегчение отразилось в глазах профессора. И это заметил капитан. В уголках его губ на миг возникла и тотчас погасла усмешка.
Преображенский поспешно прошел в кабинет и тут же возвратился с саквояжем, который всегда был у него наготове.
Капитан кивком головы пригласил его к выходу.
На бешеной скорости, почти не притормаживая, расчищая себе дорогу резкой сиреной спецсигнала, автомобиль вскоре вынес их на Минское шоссе. Спустя несколько минут они свернули на боковую дорогу, прорезавшую лесной массив параллельно шоссе. Борис Сергеевич тотчас узнал эту дорогу — по ней он много раз ездил в Волынское, так называемую ближнюю кунцевскую дачу Сталина: теперь он окончательно успокоился.
Борис Сергеевич Преображенский много лет лечил И.В.Сталина, который имел слабое горло и часто болел ангинами, однако удалять гланды отказывался.
В дверях дома профессора встретил начальник личной охраны Сталина комиссар госбезопасности Власик.
Молча кивнув на приветствие, он ввел Преображенского в зал, где обычно проходили выездные заседания Политбюро. На широком диване, под теплым одеялом, лежал Сталин. На столике возле него стояли несколько бутылок "Боржоми", стакан молока, настольная лампа и лежало несколько папок.
Власик вышел, осторожно притворив за собой дверь.
Борис Сергеевич приблизился к дивану.
— Посмотрите, профессор, что со мной, — хрипло и едва слышно проговорил Сталин. — Не могу глотать. Отвратительно себя чувствую.
Попросив разрешения зажечь настольную лампу, Преображенский осмотрел горло и поставил диагноз: тяжелейшая флегмонозная ангина. Термометр показал температуру за сорок.
— Не могу вам не сказать, товарищ Сталин, — вы серьезно больны. Вас надо немедленно госпитализировать и вскрыть нарыв в горле. Иначе может быть совсем плохо.
Сталин устремил на Преображенского горящий пристальный взгляд:
— Сейчас это невозможно.
— Тогда, быть может, я побуду возле вас? Может потребоваться экстренная помощь.
Преображенский проговорил это как можно мягче, но профессиональная
требовательность все же проявилась в его тоне. И Сталин почувствовал это. Взгляд его сделался жестким.
— Я как-нибудь обойдусь. Не впервой. Поезжайте домой. Будет нужно — позвоню.
Борис Сергеевич еще с минуту стоял, растерянно глядя на Сталина.
— Поезжайте, профессор, — уже мягче произнес Сталин. Но едва Преображенский сделал несколько шагов к выходу, как Сталин окликнул его. Голос его был тихим, но твердым: — Профессор!
Борис Сергеевич замер на мгновение, затем, обернувшись, быстрыми легкими шагами приблизился к больному.
— Профессор, о моей болезни — никому ни слова. О ней знаете только вы и я.
— Да, да, — так же тихо проговорил Преображенский. невольно цепенея под устремленным на него пронизывающим взглядом Сталина. — Я понял, товарищ Сталин. Я буду наготове. Если что — сразу приеду. Спокойной вам ночи, товарищ Сталин.
Та же машина, с той же бешеной скоростью, оглушая спящий город сиреной
спецсигнала, доставила профессора Преображенского домой.
* * *
Не прошло и часа, как в зал, где лежал больной Сталин, вошел начальник дежурной девятки и, выждав, пока тот обратил на него внимание, произнес:
— Простите, товарищ Сталин. Звонит начальник Генерального штаба Жуков. У него чрезвычайное сообщение. Он просит вас подойти к телефону.