– Три червонца? – Переспросил товарищ Пильтус, которого названная цена настроила на серьёзный лад. – А не круто ли берёте, товарищ Ракель Самуиловна? Может, поговорим о скидке?
– Скидку, как члену профсоюза, вам обязательно сделают на Сухаревском рынке, а у меня скидок не бывает. Товар первосортный! – Отрезала товарищ Незабудка. Она видела, знала, что никуда он уже не денется. – И никаких кредитов, рассрочек, и касс взаимопомощи. Только деньги. И только вперёд.
– Ишь вы какая, – смеялся уполномоченный, – вас бы к нам в комитет по ценообразованию. Уж вы бы дали чертям шороху. А вдруг у человека нет денег? Или не хватает, неужто не пожалеете несчастного?
– Несчастного, может и пожалею, если сильно выпью, всякое бывало, но сейчас я трезвая, а вы похожи на несчастного, как казак на раввина. Вы уполномоченный по закупке табака Мосгосторга, а у нас вся Москва дымит вашим табаком, как гимназист у старой проститутки, так что не прибедняйтесь, товарищ, кладите на стол три билета или давайте расходиться. – Подвела итог переговорам Ракель Самуиловна.
– Да-а, вас точно нужно нам в штат. Не желаете? Могу составить протекцию.
– Три белых билета, товарищ!
– Старорежимные принимаете? – Товарищ Пильтус полез в карман пиджака, и из платка достал, и положил на стол три маленькие монеты с изображением профиля кровавого царя.
Ракель Самуиловна одним ловким движение смахнула три царских червонца себе в сумочку и встала:
– Зовите извозчика.
– Лошади, это анахронизм. У меня авто, – заявил уполномоченный не без гордости, и крикнул, – Ибрагимка, подавай!
Чернявый Ибрагимка кинулся к выходу, а товарищ Незабудка, беря уполномоченного под руку и заглядывая ему в лицо, решила уточнить нюансы и спросила:
– Может мне нужно подготовиться, к каким-нибудь милым, пикантным, мужским чудачествам из тех, о которых стыдно просить жену?
– Нет-нет, – заверил её товарищ Пильтус, – мне вас удивить будет решительно нечем. Я вполне заурядный в половых вопросах человек.
На улице затарахтел автомобиль, а потом и призывно погукал гудком.
Пара пошла на выход, а швейцар, открывая им дверь, снимал картуз и прощался.
«А по Сеньке ли шапка»? – Думала красавица, увидев перед входом в ресторан двенадцати цилиндровый «Паккард» с поднятым верхом. – «Откуда у уполномоченного такая машина? Неужто закупка табака для населения дело настолько верное. Хм… А он мне ещё про марксизм разливал»?
Ибрагимка услужливо распахнул им двери, и они с уполномоченным сели на огромный задний диван. Товарищ Пильтус по-хозяйски положил руку на ногу товарища Незабудки, намного выше колена, а товарищ Незабудка нежно прильнула к мощному плечу товарища Пильтуса.
– Товарищ Ракель Самуиловна, к сожалению, на квартиру к себе я вас пригласить не смогу, по объективным причинам. Нам придётся поехать к моему шофёру, там конечно нет удобств, но зато нам там никто не помешает. – Сказал уполномоченный по закупкам, ласково улыбаясь красавице и поглаживая ей бедро там, где заканчивались чулки.
Прошедшей каторгу и партизанские отряды женщине бояться отсутствия удобств – не престало, и она храбро сказала:
– Едемте.
– Ибрагимка, трогай. – Распорядился уполномоченный.
Ибрагим оглянулся на Ракель Самуиловну, оскалился, изображая радушную улыбку и затарахтев мотором, автомобиль полетел по ночной Москве.
Ракель Самуиловна плохо знала город, она тут жила едва два месяца, и не очень хорошо понимала, куда её везут. Центр, где бурлила жизнь, сверкали окнами рестораны и звенели флейты в оркестрах, быстро закончился. Потянулась другая Москва. Фонарей было мало, даже окон со светом в домах было не много, фары освещали серые и не чистые дома, мостовые в которых не хватало камней, мусорные кучи. За автомобилем то и дело кидались стаи разбуженных собак, с лаем преследовали его, до конца зоны своей ответственности, дальше «Паккард» снова оставался один на кривых и ухабистых улицах. Да таких ухабистых, что товарищ Пильтус и товарищ Незабудка иной раз выделывали замысловатые кульбиты на диване и бились головой о полотно крыши. Уполномоченный сказал:
– Ибрагимка, уволю я тебя, ты что ж подлец делаешь, у дамы зубы клацают и туфля слетела от твоей езды, не гони так, балда, пойдёшь у меня снова улицы мести.
Шофёр повернулся и оскалился, не то пытаясь улыбнуться, не то запугать женщину. Но скорость сбавил, автомобиль поехал значительно плавнее.
Вскоре езда закончилась, мотор затих и фары погасли.
– Доехали, вылазьте, – объявил Ибрагим.