На следующий год Лейба продолжил учебу – и более в конфликты не встревал.
Характерно, что Шпенцеры отнеслись к выходке Лейбы, в общем, с одобрением. Между тем они и их окружение продолжали образовывать Лейбу. Они приучали Бронштейна к чтению художественной литературы – как русской, так и зарубежной. И ведь приучили.
«В своих статьях и выступлениях Троцкий не раз обращался к образам русской классики, особенно часто используя произведения Гоголя и Салтыкова-Щедрина. Помимо известных произведений классиков русской литературы, к которым было принято прибегать в политической риторике, Троцкий нередко использовал и не столь часто цитируемые литературные сочинения (например, пьесу А. Н. Островского „Василиса Мелентьева“). Что же касается ведущих критиков и публицистов России XIX века, то Троцкий не только перечислял их имена, но и давал развернутые оценки взглядов Белинского, Чернышевского, Добролюбова, Герцена. Во время ссылки Троцкий написал немало очерков, посвященных различным писателям России и стран Запада. Эти и другие работы Троцкого свидетельствовали о его широком знании русской и зарубежной литературы».
Кроме того, Лейба пристрастился к чтению газет, прежде всего сатирических произведений Власа Дорошевича и других мастеров жанра. И ведь наверняка кое-чему научился. Ведь впоследствии Троцкий в журналистике был сильнее всего как политический фельетонист. Более всего ему удавались статьи, в которых он едко высмеивал противников.
Разумеется, слушал Лейба и комментарии своих воспитателей. Так что у подростка стали складываться определенные взгляды.
«Среда, окружавшая меня, была аполитичной, но безотчетные стремления мои были оппозиционными. Была глубокая неприязнь к существующему строю, к несправедливости, к произволу».
Разумеется, ни о каком четком мировоззрении речь не шла. Однако основа была заложена. Бронштейн стал придерживаться оппозиционных взглядов на уровне «все в России плохо». Ну, и конечно же, альтернативой выступал Запад. Преклонение перед заграницей было вообще очень развито среди «прогрессивных» кругов, но в Одессе – вдвойне. Это был космополитический город, в котором жили представители многих национальностей. К тому же Одесса – это огромный порт. Так что «заграница» казалась ближе. Вот что пишет о настроениях одесской «передовой интеллигенции» биограф Троцкого Исаак Дейчер: «Одно чувство проявлялось очень явно: заветное стремление к Европе и ее цивилизации, к Западу вообще и его свободам. „Запад“ был как видение земли обетованной – он давал компенсацию и утешение за жалкую и бедную реальность России. Для еврейской интеллигенции эта часть мира… оказывала особое очарование. Для большой части нееврейской интеллигенции Запад также был антитезисом всего, что они ненавидели дома: Священный Синод, цензура, кнут и каторга».
Это признавал и сам Троцкий: «Эта идеализация, незаметно всосанная из окружающей мещански-либеральной среды, держалась и позже, когда я стал уже проникаться революционными взглядами».
Общение со средой любителей поболтать на возвышенные темы, а именно такими и было окружение Шпенцеров, привили Лейбе Бронштейну характерные интеллигентские черты.
В этой среде все полагали себя самыми умными. Причем часто высказывали непререкаемые суждения по вопросам, в которых ни черта не понимали. Снобизм и верхоглядство так и останется чертой, присущей Троцкому на протяжении всей его жизни. Именно поэтому он не смог разглядеть своего самого страшного соперника.
Итак, за время жизни в Одессе у Лейбы Бронштейна сложились неопределенно-оппозиционные взгляды. Но это на самом-то деле ничего еще не значило. Множество людей с такими взглядами отлично делали карьеру, получали чины или клепали денежку – и продолжали на досуге говорить либеральные фразы. Особой опасности для власти такие господа не представляли. И Лейба Бронштейн вполне мог бы прожить и так. Но он пошел иной дорогой.
Противник марксизма
Училище св. Павла, которое закончил Лейба Бронштейн, не предоставляло полного курса обучения. То есть в высшие учебные заведения после него не брали. (Реалисты могли поступать в технические вузы, а также университеты на физико-математический и медицинский факультеты.) Так что требовалось поучиться еще. Поскольку его отец имел контору в Николаеве, то в 1896 году Лейба перебрался в этот город.