Как истолковать последние два слова, формально не понятно. Это как в богословии: слова Христа «будьте как дети» имеет громадное число толкований, десятки, если не сотни. Нет среди докторов богословия единства, что же за качество отличает детей от взрослых, не посвящённые они. Так что формально от слов Геннадия Кузнецова остаётся: «Много чего видел, но такого ещё нет!» И правильно: сотни тысяч написано о Сталине текстов, то, если не считать булгаковской пьесы «Вставший из снега», Меняйлов первый, кто вскрыл некоторые этапы волховской биографии Сталина, и вообще вскрыл самое главное наследие Сталина — Путь. Но даже если и второй, то всё равно, в своём поколении — единственный.
Как бы то ни было, в словах Кузнецова-правнука различим первый звонок: оба правнука обоих кузнецов, которые помогали бежать Сталину, очень чувствительные в восприятии люди. Экстрасенсами их называют. Подобное с подобным: прадеды вполне могли в духовной пустыне друг с другом стакнуться. Вернее, не стакнуться не могли.
Разговор с Геннадием Кузнецовым не получился: надо было ждать, пока он протрезвеет, но поскольку он в стельку пьян последние лет пятьдесят, то конца запоя я ждать не стал.
Если смотреть от Кузнецовки на Лену, то с другой стороны Соляновского затона — село Тутура, старинное, старше Иркутска. В 1631 году основано. То есть в те времена, когда налог на соль был основным источником дохода царской казны, добывать соль втайне было столь же выгодно, как сейчас торговать наркотиками. Ясно, почему переселенцы Соляновский затон выбрали для первого поселения. В Тутуре мне предоставили ночлег, и потому хорошо знаю, что все там пьют солёную воду. Вынужденно. Пресной, кроме как в самой Лене, текущей с гор, нет. Сода солонит и в колодцах, и в скважинах. А в других местах пресная. Соляной купол! Основной-то пласт — на глубине шестисот метров.
Так что версия с соляным обозом со стороны Жигалово находит подтверждение. Деталь «соляной обоз» информанту выдумать невозможно.
Кстати, Сталину деньги на побег могли дать и Кузнецовы: в тех местах ещё и золотишко тайком промышляют. Так что кузнец ещё и геолог, получается.
Ленин с Троцким, может, и получали деньги от немцев и еврейских банкиров, а вот Сталин — из источника прямо противоположного. В Сольвычегодске от лесопромышленника Некрасова, а на Ангаре — от «геологов». Я это очень хорошо понимаю: мне на мои требующие затрат экспедиции, если не считать одного киевского немца жертвуют одни только этнические славяне, преимущественно русские. Ни рубля не получил ни от евреев, ни полуевреев, ни четвертьевреев или просто эмигрантов из России — хотя большая часть десятитысячного тиража «Записок зятя главного раввина» разошлась именно среди этого контингента. Почитывающая мои книги жидва как-то смогла договориться со своей совестью и ограничиваются в лучшем случае восторженными возгласами. Ну и просьбами что-нибудь подарить. Особенно наглы в своих требованиях подарков чистокровные евреи. Дескать, дайте, всё возьмём, и будем счастливы. Смеётесь? Но это так. Великое дело — кровь, как говорил Воланд.
Кстати, о геологах.
На Кит-Кае в 30-е годы поставили в честь пребывания там Сталина беседку — на том месте, на котором Сталин собственноручно соорудил шалаш или некий навес о конструкции которого сведений не сохранилось. Строительство беседки в 30-е годы не удивительно и вполне можно объяснить обычным подхалимажем перед властью.
Прошло много десятков лет, и беседка, естественно, сгнила. Никто не восстанавливал. Восстановил её на свои средства речной капитан, паромщик Орленко, украинец, который на хер послал свою Украину и выбрал остаться поближе к Прародине навсегда. Как он мне сам объяснил мотив восстановления беседки, для того, чтобы было, где помянуть Сталина. Хорошо работающее подсознание: в беседке, тени храма Девы, священный напиток и тост: «За Родину! За Сталина!». Капитан Орленко мне кое-что рассказал о том, какого калибра люди тайком приезжали на Кит-Кай, чтобы в беседке помянуть Сталина и Родину.
В году, эдак, 2003-м заново отстроенная беседка сгорела — весной трава горит тут повсюду, во второе туда паломничество я ехал в сплошном дыму пожаров. Странно не то, что беседка сгорела, а то, что так много лет она оставалась целой.
Беседка сгорела, но рядом осталась стоять громадная белого мрамора глыба — такие в этих местах устанавливают у воздушных могил шаманов, само собой, тоже на горе. Эту мраморную глыбу втащили на Кит-Кай не кто-нибудь, а геологи. В новом Балаганске (старый Балаганск, который мог видеть Сталина, ушёл под воду при затоплении Братского водохранилища и был старый Балаганск сильно в стороне от нынешнего) располагалась база геологической экспедиции — демократами, естественно, уничтоженая. Дома остались, и на этом освящённом месте я и пишу эту главу. Обращаю внимание: вряд ли втащившие шаманский мрамор на Кит-Кай геологи знали, что Сталина приобщили здесь к делу варягов тоже геологи — втаскивали от души, вернее, духа. Души геологической, которая в отличие от цивилизованных, Природы не боится.
«Геологи» Сталина с Кит-Кая вытащили, геологи же Сталину и втащили. Ничего не зная друг о друге. А два снаряда в одну точку не попадают просто так. Геологи, получается, особый контингент.
На поминках матери собравшиеся её коллеги-геологи заметили, что если по телевизору демократы вспоминают о праздничных днях кого угодно, то о геологах в День Геолога ни звука, ни ползвука. «Что бы это значило?» — возник вопрос.
А между тем всё строго закономерно: всякий антирусский режим будет давить все наиболее опасные для режима категории населения. Геологи — тот самый опасный контингент, как люди близкие к естественной жизни. Не случайно же такому уничтожению демократы подвергли все экспедиции, камня на камне от них не оставили, вот даже и День Геолога замалчивается.
Что ж, как поётся в геологическом гимне: держись, геолог, крепись, геолог, ты ветра и солнца брат. Крепись, геолог, мы дойдём. Непременно дойдём.
Предыдущие поколения геологов оставили нам неплохое наследство знаний. Недалеко от Залари, всего в 12 километрах, есть солерудник, на котором с глубины 600-т метров заключённые демократического режима с недавних пор добывают соль.
Возят соль, но под землёй, причём вооружённая охрана не впускает в круг первозчиков людей неотфильтрованных. Интересно получается: вернулся православный режим и воспроизвелась ситуация столетней давности. В Таврии жандармы гоняли, и к соли русских не подпускали (на Баскунчаке нанимали преимущественно казахов), теперь аналогичное учреждение занимается тем же.
От Залари на восток этот пласт соли тянется далее Усолья-Сибирского. А на север этот пласт идёт, по утверждению геологов, до Северного Ледовитого Океана. Посмотрите на карту: именно с этой территории и шли варяги, приобщившие Сталина к необходимой при посвящении профессии. Так что, в сущности, в Тутуру можно было и не гоняться по мозговышибательному тракту.
Земля-матушка сама выбирает места, в которых пласт вдруг вспучивается и соляным куполом выходит на поверхность. Такие места на всей нашей территории народами почитаются за священные (Богдо, священная гора калмыков в Астраханской области, Илецкая гора в Оренбургской области, священная гора, судя по литературе, киргизов, хотя Киргизия чёрти где в стороне, есть аналогичное место и в Монголии, и так далее). Ясно, что есть и священная гора эвенков на том пласте, о котором только что шла речь.
Кстати, на Кит-Кае есть солонец. Но для соледобычи её там слишком мало, всего лишь чуть солоноватый Шаман-ключ.
Да, пора вернуться к загадочному священному Кит-Каю. В первую мою туда экспедицию, мне у самого Шаман-ключа шаман дал взглянуть на мир из воды. Я об этом писал в предыдущем томе. А во вторую экспедицию, когда я к сталинскому мрамору взобрался вместе с директором Усть-Удинского музея, к нам прилетел белый орёл. Представьте: белый! В тех местах птица невиданная. Буряты млели, когда им об этом рассказывал. Говорили: дух святого места принял.