Есть в коллекции Рупосова и воспоминание о «черкесе с трубкой» — хотя трубку Сталин начал курить лет на десять позднее, да и по крови он не кавказец, а полурусский-полуосетин (о тайне происхождения Сталина уже писал, ниже повторю с новыми обнаруженными деталями).
Но и в условиях обвального вранья живую нить распознать всё-таки удаётся.
Оба «волховских» варианта побега замыкаются на братство кузнецов. Первый вариант связан с фальшивомонетчиком и иконописцем Григорием Фёдоровым, а второй — с кузнецом из деревни Кузнецовка, что километрах в пяти от Жигалова (примерно 170 километров от Новой Уды), он с товарищами мимо Новой Уды зимами перевозил соль. То бишь не только варга (по-тайландски «кузнец»), но и варяг (по-русски «перевозчик соли и солевар»).
Кузнец Григорий Фёдоров фигура колоритная. На Ставрополье в XIX-м ещё веке действовала группа из семи фальшивомонетчиков. Её долго не могли изловить. Попался Григорий, уже тогда кузнец, так: в кабаке он спьяну лихо кинул кабатчику золотой, а звук от падения монеты был не тот. Кабатчик настучал в полицию. Григория задержали. Но подельников не выдал, а всю вину взял на себя. Сами понимаете, каторга, затем ссылка.
После каторги он разъезжал по околобайкальской части Сибири достаточно широко. В частности, держал шинок на Витиме, в районе знаменитых золотых приисков, слыхали, наверное: Мама, Бодайбо…
Миновать шинок Григория не мог не один старатель, выходивший из той части тайги. Григорий Фёдоров мастерски играл в карты, и опьяневших старателей обирал дочиста, забирал не только всё добытое ими золото, но и раздевал до исподнего. Когда проигравшийся старатель, проспавшись, подымался, так сказать, с ложа, Фёдоров одежду и половину проигранного золота возвращал. Этой щедростью потомки Фёдорова и объясняют, почему мастер по картам остался жив, и не схлопотал «перо» в бок. Ведь не требуется большого ума, чтобы догадаться, что иконописец Григорий Фёдоров был ещё и карточным шулером.
Григорию Фёдорову было поручено позолотить центральный купол Иркутского кафедрального собора. Оно и понятно: кто кроме фальшивомонетчика мог позолотить святыню казённой веры качественнее. С этого купола Фёдоров и свалился. Сломал ногу. Нога срослась неверно, искривилась, и он стал хром, как первокузнец Гефест.
Возраст — штука неумолимая, хромой Фёдоров остепенился и осел в Новой Уде кузнецом. Новая Уда стояла на тракте, который вёл на Лену, по нему гоняли большие группы кандальников, и Фёдоров их расковывал, а затем заковывал обратно. Словом, работы было много. Хватало на двух кузнецов: Фёдорова и цыгана Гулькина.
Умер Фёдоров так: внезапно горлом хлынула кровь, единственный сын Алексей бросился к нему, обнял, и хотя иконописец Фёдоров торопился объяснить, где спрятаны шулерские деньги, «намытые» в шинке, разобрать смогли только указание места, где был зарыт чугунок с серебряными монетами — под крыльцом. Серебро, естественно, нашли. А вот где был запрятан чугунок с золотом, разобрать не смогли — умер. Так что у подножия священного Кит-Кая на дне разлившегося Братского моря тот чугунок с золотом лежит и по сей день.
О характере Григория Фёдорова могу судить не только по рассказам о нём, но и по характеру его правнука Юрия Коптяева. Юрий — художник-самородок, это его великолепное мозаичное панно украшает спорткомплекс в Иркутске-2. Было дело, и фальшивые печати изготавливал. В зрелом возрасте. В этом мне признался. На тему фальшивых денег его откровения не распространились. Но поведал, что уже лет в семь, будучи беспризорником (он рождения 1938-го года), он недолгое время был наводчиком: фомкой расковыривал вагоны проходящих эшелонов с военными грузами, шедших обеспечить разгром японцев. Но раз охранник чуть не «достал» его громадным куском угля. Если бы Юра по какой-то причине не оступился как раз в момент броска и не упал, то голова его, верно, разлетелась бы вдребезги. После размышлений о причине странного падения, спасшего ему жизнь, семилетний Юра, наш будущий художник, «завязал».
Коптяев определяет людей с первого взгляда. Сталина понимает. Точно так же, как и я, он задаётся редким вопросом: а с чего бы это Новую Уду назвали Новой? Просто Уды ведь нету. И не было.
Русские, заселяя места, где жили другие народы, ярким местам оставляли прежние названия, согласные оставались, а гласные подстраивали под русские слова. Новая Уда, НВД = ВДН — «ведун», «водяной», «святой». В сущности, это синонимичное название священного Кит-Кая (К-КТ-Й), на котором есть целебный шаман-ключ, да и воздушная могила великого шамана тоже. Стихия воды.
И вообще Юрий Коптяев — единственный достаточно зрелый неугодник из русских, которого мне довелось встретить в Иркутской области.
Словом, Юрий Коптяев пошёл в прадеда в точности: пишет иконы (и это при ощущении, что христианство попирает сокровенную душу русских!), находится в конфронтации с жидовской иерархией, Сталина понимает, в состоянии задаться таким вопросом о Новой Уде.
Вот такие сведения о характере Григория Фёдорова, кузнеца, Хромого, человека, у которого Сталин учился кузнечному делу. Или совершенствовался.
По непроверенным данным Сталин ещё в юности в Гори имел отношение к кузнице и даже настолько хорошо владел кузнечным искусством, что мог выковать наган. Автор сам кузнец и понимает, что без токарного станка многозарядный наган не выковать. Разве что однозарядный. Или пугач, имитацию. Имитация тоже сложная работа.
Однако непроверенные данные они и есть непроверенные данные: может, было, может, нет, а если и было, то неизвестно что. На выкованный наган не опираюсь нигде.
Бабушка Юрия Коптяева, дочь Григория Фёдорова, с уверенностью рассказывала внуку Юре, что Коба жил в их избе. И что отец её, Григорий Фёдоров, даже отгородил для него угол. Знак большого уважения. Интересная деталь, если учесть, что Сталин прибыл в Новую Уду, когда ему было всего 23 года.
В Новой Уде в своё время был музей Сталина. Там помимо барабана, который Сталин подарил новоудинским школьникам, и письма, который он им вместе с барабаном и электростанцией прислал Сталин, под стеклом находился макет дома бабушки Литвинцевой. Она пришла в музей и заявила, что Сталин, «черкес с трубкой», жил у неё. Думаю, что если бы у директора того музея и были сведения о Фёдорове, то озвучить, что вождь мирового пролетариата жил у иконописца, картёжного шулера и фальшивомонетчика, она позволить себе не могла. Словом, не было бы бабушки Литвинцевой с её пролетарским происхождением, её пришлось бы выдумать.
Принять версию шулера-иконописца лично мне было легко, потому что я по документам знал, что в Нарымской ссылке 1912-го года Сталин пренебрёг обществом каждого из трёхсот сидевших в Нарыме в то время марксистов, а предпочёл жить в одной комнате с уголовно-ссыльным Надеждиным. В отличие от марксистов по национальности русским. Пресмыкаться перед власть имущими, составляя волховскую биографию Сталина, я не намерен. И заботы о тираже уже почти оставил. Наплюнуть мне на бабушку Литвинцеву, потому что гостеприимство кузнеца психологически достоверно, а предпочтения Сталина при выборе общения очевидны. Само собой, не исключено, что первоначально Коба поселился действительно у Литвинцевой.
Ныне даже такой великолепный исследователь как Николай Михайлович Рупосов не может установить, что это была за бабушка Литвинцева — потому что «бабушек Литвинцевых», достойных принять к себе «марксиста» Сталина, в Новой Уде было штук пятнадцать и все с классическим пролетарским происхождением. Не может. Совершенно бесцветная, вспомнить о ней никто не может ничего. Из всех многочисленных бабушек Литвинцевых у «музейной» бабушки существенное преимущество имела её изба: она и так была покосившаяся, а в Гражданскую войну её и вовсе, ненароком зацепив, своротили, и она рассыпалась. Отсюда и макет, а не сама изба. Очень «романтично»: безликая бабушка, разваленная в боях Гражданской изба, сосланный юноша с горящими глазами, сын сапожника-алкоголика…