В одном из посланий Коба, с присущим ему неподражаемым скрытым юмором, с оттенком сарказма, пишет, в том числе: «Дорогой друг! Наконец-то получил ваше письмо. Думал, было, что совсем забыли раба божьего — нет, оказывается, помните еще. Как живу? Чем занимаюсь? Живу неважно. Почти ничем не занимаюсь. Да и чем тут заняться при полном отсутствии серьезных книг?… Спрашиваете о моих финансовых делах. Могу вам сказать, что ни в одной ссылке не приходилось жить так незавидно, как здесь. А почему вы об этом спрашиваете? Не завелись ли случайно денежки и не думаете ли поделиться ими со мной? Что же, валяйте. Клянусь собакой, это было бы, как нельзя более кстати (выделено мной — М.А.). Адрес для денег тот же, т.е. на Спандаряна».
Последний, к слову, большевик Сурен Спандарян, приговоренный к вечному поселению, вкупе с Верой Швейцер являлись доверенными лицами и друзьями Кобы Сталина в Туруханке. Вследствие одного из наиболее крупных конфликтов между ссыльными Спандарян тяжело заболел и вынужден был обратиться к властям с ходатайством о переселении в «климатически лучшие условия». Его просьба была удовлетворена, однако не спасла от смерти, произошедшей в Красноярске осенью 1916 года.
О том, в какой степени тяготился Сталин ссылкой, красноречиво говорит одно из писем приятелям — семье Аллилуевых. Коба сердечно благодарил за полученную накануне посылку и просил не тратить на него так нужные им самим средства. Он просил лишь прислать только почтовые открытки с разными видами природы. Свою просьбу ссыльный аргументировал тем, что до глупого истосковался по другим пейзажам и ландшафтам. Суровая и скудная обстановка сибирского края оказывала, несомненно, давление на его психику. От географических и климатических условий родного Гори до Курейки была «дистанция огромного размера».
В то же время, Туруханская ссылка явилась одним из важнейших этапов жизни Сталина, закаливших его волю и способствовавших углублению знаний о несметных богатствах природы огромной страны, гигантского потенциала народа.
Много позже получил распространение нижеследующий анекдот, весьма похожий на правду. Актер Геловани, изображавший Сталина на экране, якобы в целях «вживания» в образ вождя, просился некоторый период времени пожить в его резиденции для отдыха на озере Рица. Когда Генералиссимусу стало известно о скромных намерениях Геловани, он, говорят, ответствовал следующим образом: «В таком случае, пускай начинает с Туруханки».
В собрании сочинений Сталина нет ни одного произведения, которое относилось бы к периоду с марта 1913 года по февраль 1917. Следовательно, он не писал тогда, хотя умудрялся достаточно много читать и следить за всеми общественно-политическими веяниями, скептически оценивая порою поведение своих коллег. Когда Спандарян посетил как-то земляка-отшельника в Курейке, он увидел, что стол ссыльного завален газетами, журналами и книгами.
Сталин явно не имел склонности к малопродуктивному прогнозированию и бумагомарательству. Для него писать, одновременно означало действовать. То есть мысль, выраженная словом, у Кобы непременно должна была подкрепиться делом. Поэтому, он предельно иронично обозвал одну из чисто теоретических, и, следовательно, бесплодных, заграничных перепалок «бурей в стакане воды». Поскольку кавказец был ограничен в действиях, то он как бы временно «заморозил» возможности своего интеллекта.
Общаясь с суровой природой севера Сибири, он временами анализирует поведение людей в экстремальных ситуациях. Впоследствии в несколько иносказательной форме, став генсеком, Сталин неоднократно поделится своими наблюдениями с коллегами на разного рода форумах. Естественно, никто не может с достаточной долей вероятности поведать о том, какого направления мысли преобладали в черепной коробке бывшего семинариста, а в тот период времени, одного из лидеров одной из радикальнейших революционных партий, за время самой тяжелой ссылки.
Насколько завидовал он своим собратьям-революционерам, обитателям более цивилизованных уголков планеты? Правда в одном из них продолжалась беспрецедентная по масштабам кровопролития бойня. Но гипотетически Сталин не может не мечтать о более достойной участи в грядущем будущем.