Их поведение, особенно Берии с Маленковым, не на шутку разъярили обслугу и нижних чинов охраны дачи, требовавших немедленного вызова врачей… Но только около девяти часов утра уже 2 марта, в понедельник, у постели больного появились первые врачи, и началась неизбежная в таких случаях суматоха. Самым срочным образом у высочайшего пациента собирается консилиум из светил советской медицинской науки.
К тому времени Сталин лежал уже совершенно недвижно, лицо его было перекошено, правые конечности лежали как плети. Вождь тяжело и прерывисто дышал, давление было весьма высоким, анализ крови показывал большое содержание лейкоцитов. Отмечалась высокая температура больного. Диагноз представлялся ясным: кровоизлияние в левом полушарии мозга на почве гипертонии и атеросклероза.
Как будто было назначено соответствующее лечение и врачи наладили дежурство у постели больного. Постоянно находился рядом и кто-нибудь из членов Президиума ЦК.
Слух о недуге Сталина мгновенно распространился по всей стране, резонанс был огромен. Вносились самые радикальные предложения для оказания помощи, так как состояние больного оставалось весьма тяжелым.
Пятого марта стало окончательно ясно, что скорый летальный исход неизбежен. Медики механически впрыскивали лекарства, писали дневник, составляли бюллетени. Иными словами, готовились писать официальное заключение о смерти. Тем временем собрались члены Президиума и ЦК, некоторые подходили к умирающему. Деятели рангом пониже смотрели через дверь, не решаясь подойти ближе к полумертвому хозяину. Больной еще дышал, но смерть его ожидалась с часу на час.
Не дожидаясь столь судьбоносного события, на 20 часов 00 минут 5 марта было назначено совместное заседание ЦК, Совета Министров и Верховного Совета страны. Это свидетельствовало о завершении закулисных переговоров высшими руководителями страны.
Писатель Симонов пришел задолго до назначенного времени, минут за сорок, но в зале собралось уже больше половины участников, а спустя какие-то 10 минут пришли все. Всего несколько человек появились меньше чем за полчаса до начала.
«И вот несколько сот людей, среди которых почти все были знакомы друг с другом, — написал Симонов, — знали друг друга по работе, знали в лицо, по многим встречам, несколько сот людей сорок минут, а пришедшие раньше меня еще дольше, сидели совершенно молча, ожидая начала. Сидели рядом, касаясь друг друга плечами, видели друг друга, но никто никому не говорил ни слова. Никто ни у кого ничего не спрашивал. И мне казалось, что никто из присутствующих даже и не испытывает потребности заговорить. До самого начала в зале была такая тишина, что, не пробыв сорок минут сам в этой тишине, я бы никогда не поверил, что могут так молчать триста тесно сидящих рядом друг с другом людей. Никогда по гроб жизни не забуду этого молчания» (выделено мной — М.А.).
Данными строками Симонов запечатлел свои ощущения того памятного вечера, которые врезались ему на всю оставшуюся жизнь. Наконец признаки жизни появились в этой ужасающе гнетущей тишине. Из задних дверей Свердловского зала вошли и сели за стол легитимные члены Бюро Президиума плюс Молотов с Микояном. Таким образом, воля еще живого Сталина подверглась корректировке.
Председательствовал на форуме высокопоставленных партийцев Хрущев. Маленков обратился к присутствующим с краткой вступительной речью. После этого он предоставил слово Берии, спустившемуся к трибуне. Последний предложил назначить на пост Председателя Совета Министров предыдущего оратора. Голосование оказалось положительным. Берия пошел обратно к столу президиума, а Маленков поспешно начал спуск к кафедре. В какой-то момент они встретились и с трудом разминулись в узком проходе, ввиду упитанности телосложений.
Добравшись, наконец, до вожделенной трибуны, Маленков стал вносить свои предложения. В числе своих важнейших заместителей он первым назвал Берию, а уж затем Молотова, Булганина и Кагановича. Ворошилов становился Председателем Президиума Верховного Совета. В Секретариате ЦК партии ключевая роль предлагалась Хрущеву. Секретарем ЦК, курирующим воссоединенное МВД (главой которого вновь стал Берия), избирался Игнатьев. Микоян, а также Молотов восстанавливались в министерских креслах. Все действо длилось сорок минут.