Горбачев немедленно задался двумя тривиальнейшими, со времен царя Гороха, и особо мучительными, вопросами: «Кто виноват?» и «Что делать?». Ответ на первый вопрос он знал еще давно, чуть ли не сто тридцать лет тому назад, еще, когда факт появления его на свет не был столь очевиден. Виноват во всех безобразиях был Пушкин, пардон, то бишь Сталин.
Предельно ироничная народная присказка гласит, что в затруднительных случаях необходимо сопоставить детородный орган с выпуклостью на челе. А затем действовать, исходя из полученных выкладок. Если серьезно, данной рекомендацией руководствоваться не следует ни в коем разе. Но, судя по всему, Горбачев действовал именно подобным образом.
Поднатужившись, генсек, получивший на Западе ласковое прозвище «Горби», ответил и на второй вопрос. Нужно делать «перестройку», посредством «гласности» и «нового мышления». Иными словами, продолжать Октябрьскую революцию. Один из его опусов так и назывался: «Октябрь и перестройка: революция продолжается». Между тем, Горбачеву следовало перевернуть данные положения, то есть задать себе следующие вопросы: «Кто прав?» из советников, и «Что не нужно делать?», дабы не попасть в глупое и опасное положение. И лишь после выбора оптимальных вариантов демонстрировать решимость действовать.
Но ошалевший от свалившейся в одночасье власти Горби оперирует еще более «успешно», чем некогда Хрущев. Последний лишь открыл чрезмерно резко люки и иллюминаторы огромного судна, под названием СССР. Горбачев же не замедлил затронуть и кингстоны. Вследствие чего, во избежание катастрофы, отдельные представители громадного агрегата предпочли отчалить в национальные акватории. Генсека Горби не смутило, что даже Хрущев в свое время опасался осечки с утверждением ставленников Кремля в Казахстане.
Бесцеремонно заменив в декабре 1986 года многолетнего казахского лидера Динмухамеда Кунаева русским Геннадием Колбиным, Горбачев посеял в стране взрывоопасные семена межэтнической розни. Через несколько месяцев ситуация повторилась в Азербайджане…
Горби, естественно, не желал распада Советского Союза, в том числе по причинам личного характера. Только человек совершенно лишенный разума добровольно отказался бы от поста главы ядерной супердержавы.
Он типичнейший пример управленца-неудачника, не сумевшего справиться с нелегкими функциями первой персоны государства. Дилетантски придавший чрезмерно резкий характер неизбежным реформациям и заработавший, тем самым, сомнительную славу первого и последнего президента СССР.
Не ясно окончательно, какими соображениями «Михал Сергеич» руководствовался, затевая вторую антисталинскую кампанию, принявшую оголтело-разнузданный и конъюнктурный характер.
Горбачев лично весьма способствовал тому, что имя Сталина подверглось еще более возмутительному поношению, нежели в хрущевские времена. Атаки оказались удачными, поскольку люди жаждали объяснения причин кризисных явлений повседневной жизни. А в условиях дальнейшего «обуржуазивания» общественных отношений, естественной смены поколений, антисталинским жупелом успешно размахивали силы, желавшие, в том числе, уничтожения Советского Союза.
Судя по всему, клеймя Сталина, Горби желал заработать дополнительные баллы перед Западом в качестве деятеля исключительно демократической ориентации. В поисках «социализма с человеческим лицом», он забыл о главном — необходимости приобретения авторитета прежде всего у себя в стране.
Но у «Михал Сергеича» собственная гордость. Его нисколько не интересовал пример великого соседа Китая, в том числе, и в отношении своих бывших лидеров. Последний император «Поднебесной империи» Пу И в своих мемуарах весьма живописно описал свои страхи перед возвращением на родину после пятилетнего интернирования в СССР. Пу И полагал, что его немедленно казнят, как только он окажется на территории Китая в 1950 году. Однако Мао Цзэ-дун решил иначе, ибо даже являвшийся никчемным правителем Пу И тем не менее, оставался в некотором роде живым символом Китая. Последний китайский император умер своей смертью в октябре 1967 года в возрасте 60 лет, о чем лаконично сообщило агентство «Синь-хуа». У Пу И было мало оснований обижаться на председателя Мао в отличие от немалого числа других его собратьев. Однако преемники «Великого кормчего» не позволяют усомниться в его значимости в целом для государства. Впрочем, таким образом, отчасти, они прозорливо планируют и свое дальнейшее, уже посмертное, будущее.