Ежов был своим.
Но он предал.
Фриновский тоже был своим.
И он тоже предал.
Можно сказать, что они оказались фигурами почти шекспировскими, однако лично меня психология и генезис предательства никогда всерьёз не интересовали. И не интересуют. Поэтому я не буду продолжать далее психологические экзерсисы, а сообщу, что уже после назначения Берии Ежов написал Сталину личное письмо, которое дошло до адресата через Поскребышева (секретаря Сталина) 27 ноября 1938 года.
Это была уже не аналитическая записка, а исповедь. Причём по всему письму рефреном проходила фамилия «Фриновский» — как злой гений Ежова и НКВД. Последняя же треть длинного и весьма искреннего письма была посвящена почти исключительно отношениям с Берией. Ежов, в частности, признавался в предубеждении против него, поощряемом Фриновским.
Суть наговоров Фриновского, по словам Ежова, сводилась к следующему: «…1)с Берией я не сработаюсь; 2) будут два управления; 3) необъективно будет информироваться ЦК и г. Сталин; 4) недостатки будут возводиться в систему; не побрезгует любыми средствами, чтобы достигнуть намеченной цели».
Ссылаясь на то, что у Берии «властный характер» и что он «не потерпит подчинённости», Фриновский, как признавался в письме Ежов, советовал: «..держать крепко вожжи в руках. Не давать садиться на голову Не хандрить, а взяться крепко за аппарат, чтобы он не двоил между т. Берия и мной. Не допускать людей т. Берия в аппарат».
Конец письма заслуживает того, чтобы привести его полностью:
«Я всю эту мразь выслушивал с сочувствием…
Касаясь дел Грузии говорил он (Фриновский. — С.К.) и следующее: ошибка, что я не послушал его вовремя и не проконтролировал Грузию. Допустил много вольностей для Грузии. Подозрительно, что т. Берия хочет уничтожить всех чекистов, когда-либо работавших в Грузии. Говорил, что все свое самое близкое окружение т. Берия перестрелял. Он должен за это окружение отвечать…».
Здесь я прерву цитирование, чтобы напомнить читателю, что после перевода в Москву Берия почти сразу же добился перевода с ним в Москву из Тбилиси на ответственные должности в НКВД СССР своих давних сотрудников по чекистской работе в Грузии: Меркулова, Богдана и Захара Кобуловых, Деканозова, Мамулова, Шария, С.Р. Мильштейна, Гоглидзе, Цанаву (для назначения наркомом НКВД в Белоруссию), Сумбатова-Топуридзе, Гвишиани, Шарапова, Шалву Церетели. С1939 года Берия перевёл в Москву из Белоруссии на должность замнаркома давнего соратника по Грузии Ивана Масленникова, будущего героя Великой Отечественной войны.
И всё это были люди из самого близкого окружения Берии! Причём и в НКВД Грузии ведь оставалось немало чекистов, которые давно работали с Берией в ЧК, а затем — в ОГПУ Закавказья (тот же Рапава остался в Тбилиси наркомом НКВД Грузинской ССР).
Многих из старых чекистов Берия, став 1 — м секретарём Заккрайкома ВКП(б) и 1 — м секретарём ЦК КП(б) Грузии, выдвинул на партийную и хозяйственную работу в Грузии. Не забудем также о «чистых», так сказать, партийных и государственных работниках Грузии, выдвинутых Берией и спокойно трудившихся там как до 1937-го, таки после 1937 года.
То есть Фриновский, с начала 30-х годов постепенно погрязавший в играх в заговоры правых и в интригах, просто клеветал на Берию. Фриновский не сошёлся с ним натурами ещё с 1930 года, когда Фриновский был назначен председателем ГПУ Азербайджана, а Берия был председателем всего Закавказского ГПУ и полномочным представителем ОГПУ СССР в Закавказской СФСР.
Уже после отставки это понял и Ежов, потому что писал Сталину:
«Словом, крепко накачивал. Я, в свою очередь, не только слушал, но во многом соглашался и говорил ему [о] плохом отношении т. Берия к Фриновскому.
В результате всего этого сволочного своего поведения я наделал массу совершенно непростительных глупостей. Они выражались в следующем: а) всякое справедливое критическое замечание т. Берия в работе аппарата, я считал необъективным; б) мне казалось, что т. Берия недоучитывает обстановку в которой мне пришлось вести работу и недоучитывал, что работа все же проделана большая; в) мне казалось, что т. Берия оттирает меня от работы в ГУГБ; г) мне казалось, что т. Берия недостаточно объективен в информации ЦК; и наконец, д) что все это персонально направлено против меня».