Надежды на позитивную политику Гитлера по отношению к СССР или на неустойчивость режима не оправдались. В марте следующего года Германия объявила широкую программу вооружений, а после подписания советско-французского и советско-чехословацкого договоров она развернула антисоветскую пропагандистскую кампанию. В этой ситуации Наркоминдел СССР сделал попытку оказать воздействие на правительство рейха через влиятельные военные, промышленные и банковские круги, не разделявшие политику Гитлера. Летом и осенью 1935 года советский торгпред в Берлине Д. Канделаки провел серию переговоров с министром экономики Германии Я. Шахтом, с симпатией относившимся к немецким оппозиционным кругам, об активизации германо-советской торговли[80]. В октябре Тухачевский бросил пробный шар относительно возможных перспектив взаимного сотрудничества германскому военному атташе в Москве: «Если бы Германия и Советский Союз продолжали поддерживать такие же дружественные отношения, какие они когда-то имели, они были бы в состоянии диктовать условия миру, всему земному шару»[81]. Дальше больше. На приеме в честь годовщины Октябрьской революции Литвинов предложил тост германскому послу в СССР Ф. Шуленбургу: «Я пью за возобновление нашей дружбы»[82]. В конце ноября полпред СССР в Берлине Суриц получил инструкции «активизировать контакты с немцами». Однако кампания результатов не принесла. Как докладывал в Москву Суриц, германский министр иностранных дел дал понять, что «на ближайший период наши отношения нужно замкнуть в рамки узкоэкономического порядка»[83].
17 декабря все тот же Суриц сообщил в Наркоминдел, что, «хотя улучшения советско-германских отношений не предвидится», «и в рейхсвере, и в промышленных кругах растет убеждение в непродуктивности и ошибочности антисоветского курса национал-социалистов…»[84]. В Москве к этому отнеслись уже с недоверием. В ответе Сурицу было указано: «Что же касается вопроса об изменении немцами их политической позиции по отношению к нам, то никаких признаков каких-либо изменений в этом направлении ни в Берлине, ни в Москве, ни в других пунктах земного шара не замечается»[85].
Освободившись от версальских ограничений в области вооружений и развернув планомерную подготовку к войне, Гитлер и его приспешники ждали своего часа, зорко наблюдая за обстановкой в мире: нужно было выяснить реакцию западных держав на возможные акты агрессии в Европе.
Расчеты на нейтральную, а то и благоприятную реакцию Запада строились не на песке. Теперь, когда были сняты последние запреты на ограничения, армия и ВВС могли беспрепятственно наращивать численность и совершенствовать вооружение, а следствием морского соглашения с Англией явилось то, что Германия приобретала господствующее положение на Балтийском море в ущерб интересам СССР и других Прибалтийских государств.
В Берлине хорошо понимали, что уступки западных демократий, расшатывание сложившегося международного порядка, все более явная ставка на силу во внешнеполитических акциях создали благоприятные условия для активизации фашистской экспансии. Ждать пришлось недолго — до октября 1935 года.
Пробным камнем стала итальянская агрессия против Эфиопии. Срочно собравшийся Совет Лиги Наций признал Италию агрессором и поставил вопрос о применении санкций против нее. Был образован координационный комитет из представителей 50 государств, принявший решение о применении к Италии экономических санкций: запрет экспорта военных материалов, а также предоставления займов и кредитов; введение эмбарго на импорт итальянских товаров; запрещение экспорта стратегического сырья (каучука, алюминия, железной руды, хрома, никеля, олова и т. д.). Однако из-за сопротивления Франции, опасавшейся победы левых сил в Италии, санкции вступили в силу только через полтора месяца после начала агрессии, что позволило Италии еще до их введения создать необходимые запасы. Кроме того, по ряду пунктов санкции оказались просто призрачными. Например, они не имели никакого значения в отношении запрета ввоза алюминия, поскольку Италия сама одна из ведущих держав по его добыче, а санкции на поставки железной руды не запрещали ввоза железных болванок. Участники политики санкций так и не смогли договориться о запрете экспорта в Италию нефти. А ведь именно это парализовало бы использование военной техники в войне с Эфиопией и крайне затруднило бы боевые действия итальянской армии.
82
HaslaraJ. The Soviet Union and the Struggle for Collective Security in Europe 1933–1939. L., 1984. P. 90.