Официальный ответ СССР был передан 25 ноября 1940 года. Советское правительство выражало готовность принять проект пакта четырех держав о политическом сотрудничестве и экономической взаимопомощи, но выдвигало ряд условий. Оно требовало оказать содействие в заключении советско-болгарского договора о взаимной помощи с предоставлением СССР военно-морской базы на территории Болгарии, создать режим наибольшего благоприятствования для Советского Союза в черноморских проливах, признать интересы СССР в районе южнее Баку, Батуми, в общем направлении Персидского залива, вывести немецкие войска из Финляндии, оказать влияние на Японию, чтобы она отказалась от концессий на Северном Сахалине[453]. Советское правительство недвусмысленно показывало рейху, что оно будет отстаивать свои интересы в Европе и бассейне Черного моря, то есть в странах, соседствующих с СССР.
Все положения этого документа свидетельствовали о том, что условия, выдвинутые советским руководством, давали Гитлеру полную свободу в Западной Европе, но препятствовали ему создать благоприятные условия для войны против СССР на Балканах и в Северной Европе.
Таким образом, переговоры в Берлине по своей сути были зондажом со стороны и Германии, и СССР в отношении дальнейших политических планов сторон. Факты свидетельствуют, что осенью 1940 года советско-германские противоречия углублялись и ни о каком укреплении союза между ними не могло быть и речи. В сентябре 1940 года Сталин в беседе с послом Великобритании в Москве С. Криппсом прямо говорил, что СССР не заинтересован быть вовлеченным в войну с Германией, но единственная реальная угроза Советскому Союзу исходит именно от Германии[454]. Известно также, что в день прибытия Молотова в Берлин — 12 ноября 1940 года — ОКВ издал директиву № 18, в которой, в частности, говорилось: «Политические переговоры с целью выяснить позицию России на ближайшее время начаты. Независимо от того, какие результаты будут иметь эти переговоры, продолжать все приготовления в отношении Востока, приказ о которых уже был отдан ранее»[455].
Исследователи, утверждающие, что Советский Союз был готов присоединиться к Тройственному пакту, ссылаясь при этом на ответ Правительства СССР («Советское правительство готово принять проект пакта четырех…»), выдают явление за сущность. А сущность состоит в том, что этот ответ давал ясно понять, что СССР отвергает предложения Германии, что он не уйдет из европейской политики и будет настойчиво отстаивать свои национальные интересы в этом важнейшем регионе.
Нужно сказать, что в то время многие политики и дипломаты рассматривали советско-германские переговоры в ноябре 1940 года реалистически. Так, оценивая визит Молотова в Берлин, посол Великобритании в Москве С. Криппс писал в Лондон, что «результаты встречи были отрицательными… Русские хотели сохранить свою свободу действий и не реагировали на усилия Гитлера, направленные на то, чтобы добиться их сотрудничества в отношении германских действий на Балканах и Среднем Востоке»[456].
Визит Молотова наглядно продемонстрировал противоречия, которые все резче обозначились в политических позициях СССР и Германии, и в то же время позволил выяснить некоторые намерения руководителей Третьего рейха. Советское правительство уяснило для себя, что возможность компромисса между Третьим рейхом и Англией в ближайшие годы маловероятна. Из этого, казалось бы, напрашивался вывод, что в перспективе можно рассчитывать только на Великобританию как потенциального союзника. Однако, как показали дальнейшие события, практических шагов в этом направлении так и не было сделано. Здесь, по-видимому, взяло верх опасение окончательно подорвать и без того напряженные отношения с Германией раньше времени.
Еще в августе 1940 года Англия предложила СССР советско-британский пакт о ненападении. Но препятствием к заключению такого договора являлось отношение Англии к вопросу о вхождении в СССР республик Прибалтики. Британское правительство наложило арест на золото Прибалтийских стран, хранившееся в английских банках, захватило 24 латвийских и эстонских парохода, которые в те дни оказались в английских портах, интернировало их экипажи. По этому поводу 7 августа Молотов заявил британскому послу Криппсу: «Можно признать, и Советское правительство признает, что имеется возможность достигнуть улучшения в торговых отношениях между СССР и Англией… Что же касается экономических отношений между странами, которые затронул г-н Криппс, то этот вопрос может получить соответствующее развитие, если наделе будет доказано благожелание со стороны Англии, и вопрос будет разрешаться с обоюдной выгодой как для Англии, так и для СССР». Далее, касаясь британской позиции, Молотов обратил внимание посла на то, что «вместо того, чтобы улучшать отношения, имеется новый сюрприз со стороны Англии, как, например, дело с прибалтийским золотом»[457]. 22 августа нарком внешней торговли Микоян в беседе с Криппсом поставил условием торгового соглашения урегулирование вопросов между СССР и Англией, связанных с вступлением Прибалтийских республик в СССР[458]. Попытки Криппса воздействовать на правительство Черчилля с тем, чтобы оно изменило свою позицию в отношении Прибалтики, успеха не имели. 22 октября Криппс официально предложил Микояну проект торгового соглашения, которое в дальнейшем можно было бы дополнить советско-английским пактом о ненападении, аналогичным договору между СССР и Германией[459].
456
Woodward L. British Foreign Policy in the Second World War. London, 1970. Vol. 1. P. 146.