«Больше всего легенд существует, кажется, насчет моей жизни в Соединенных Штатах, — писал сам Троцкий. — Если собрать приписанные мне газетами приключения, получилась бы, вероятно, гораздо более занимательная биография… Я писал статьи, редактировал газету и выступал на рабочих собраниях».
Троцкий провел в Нью-Йорке всего два месяца.
С женой и двумя детьми Лев Давидович приплыл в Нью-Йорк. Путешествие продолжалось семнадцать дней.
Вспоминал через много лет, как в порту они подверглись бесцеремонному медицинскому осмотру:
«На Наташе была вуаль. Врач, интересующийся трахомой, заподозрил неладное за вуалью, быстро приподнял ее и сделал движение пальцами, чтоб приподнять веки… Н. не протестовала, ничего не сказала, не отступила, она только удивилась, вопросительно взглянула на врача, лицо ее занялось легким румянцем. Но грубоватый янки сразу опустил руки и виновато сделал шаг назад, — такое неотвратимое достоинство женственности было в ее лице, в ее взгляде, во всей ее фигуре… Помню, какое у меня было чувство гордости за Наташу, когда мы с парохода переходили по сходням на пристань Нью-Йорка».
На нью-йоркском пирсе его встретили представители Общества по предоставлению убежища и помощи иммигрантам. Поселили Троцкого на 164-й улице, в квартире, за которую платил восемнадцать долларов в месяц, с неслыханными в Европе удобствами: электричество, газовая плита, ванная, телефон, автоматическая подача продуктов наверх и такой же спуск мусора вниз.
15 января 1917 года в газете «Нью-Йорк колл» появилось интервью с Троцким: «Я не революционер. Я ученик Карла Маркса, великого немецкого социалиста. Я мирный человек, и моя жизнь была посвящена попытке добиться согласия между странами».
Несколько недель Троцкий был главным автором радикальной газеты «Новый мир» на русском языке. Вместе с ним работал Николай Иванович Бухарин, с которым мало в чем соглашались. Троцкий активно занимался делами американской Социалистической партии. Много работал в Нью-Йоркской публичной библиотеке, изучал американскую экономику. Выступал с лекциями — на русском и немецком, получал десять долларов за лекцию. Пребывание в Нью-Йорке считал незначительным эпизодом.
В одной из нью-йоркских библиотек Троцкий изучал хозяйственную жизнь Соединенных Штатов. Цифры роста американского экспорта за время войны поразили его. Они были настоящим откровением. Эти цифры предопределили не только вмешательство Америки в войну, но и решающую роль Соединенных Штатов после ее окончания.
На митинге Троцкий говорил: «Европа разоряется. Америка обогащается. И, глядя с завистью на Нью-Йорк, я, еще не переставший чувствовать себя европейцем, с тревогой спрашиваю себя: выдержит ли Европа? Не превратится ли она в кладбище? И не перенесется ли центр экономической и культурной тяжести мира сюда, в Америку?»
Когда пришли сообщения о Февральской революции, эмигрантский Нью-Йорк пришел в волнение. Американские журналисты обращались к Троцкому за интервью. Лев Давидович твердо говорил, что после Керенского власть возьмет партия русского пролетариата. Ему никто не верил. Он сразу заторопился в Россию. Проблема была в получении транзитных виз через Европу. Февральская революция все изменила: российский генеральный консул в Нью-Йорке, уже расставшийся с портретом императора Николая II, выдал Троцкому необходимые документы.
«Сказать, что я познакомился с Нью-Йорком, — говорил Троцкий, — было бы вопиющим преувеличением. Я успел уловить разве лишь общий ритм жизни такого чудовища, которое зовется Нью-Йорком. Я уезжал в Европу с чувством человека, который только одним глазом заглянул внутрь кузницы, где будет выковываться судьба человечества».
В эмиграции он провел почти двенадцать лет. Но радость от скорого возвращения домой оказалась преждевременной. Норвежский пароход сделал остановку в канадском порту Галифакс. Здесь полиция ссадила Троцкого с семьей и отправила в лагерь, где держали военнопленных: «Здесь нас подвергли обыску, какого мне не приходилось переживать даже при заключении в Петропавловскую крепость. Ибо раздевание донага и ощупывание жандармами тела в царской крепости производились с глазу на глаз, а здесь, у демократических союзников, нас подвергли бесстыдному издевательству в присутствии десятка человек».
Временное правительство мечтало вечно держать Троцкого подальше от России, под охраной полиции, но вмешался Петроградский совет, в конце апреля 1917 года его освободили и посадили на датский пароход, идущий в Европу.
История с немецкими деньгами