К ноябрю 1942 г. из-за постоянной нехватки исправной авиатехники Люфтваффе задействовали для выполнения боевых задач все виды самолетов. На фотографии наземная обслуживающая команда готовит к полету устаревший бомбардировщик «Хеншель» Н$-123.
ря и продолжаться до 12 ноября, при этом главными целями его являлись «Дом комиссара», «Аптека» и заводы «Красный Октябрь», «Баррикады» и Сталинградский тракторный. Штурмовые саперы расспросили Реттенмайера по поводу советской оборонительной системы. Однако, когда он начал рассказывать им о тактике советских войск, объясняя, каким образом противник задействует подвальные этажи, они сказали, что уже сталкивались с подобной тактикой в ходе уличных боев в Воронеже. Саперы и пехотинцы получили дополнительные боеприпасы и пайки и начали готовиться к наступлению.
ЛЕД НА РЕКЕ
9 ноября температура в Сталинграде упала до 18 градусов мороза. Наконец пришла настоящая русская зима. Советский писатель Василий Гроссман наблюдал, как Волга покрывается льдом: «Льдины сталкиваются, раскалываются и трутся друг о друга, и их шуршание, похожее на шум песка, слышно далеко от берега».
Зловещий треск льда наводил уныние на войска, а вид замерзающей Волги очень беспокоил Чуйкова. Даже частично замерзшая Волга станет катастрофой для паромов с припасами, которые пересекают эту реку под все более плотным огнем немцев. Как только прибывает очередной паром, начинается активная выгрузка людей и боеприпасов под сильным огнем. «Тупые широкие носы барж медленно рассекают белизну под собой, а за ними черная полоса воды быстро затягивается пленкой льда», — написал Гроссман. Заместитель начальника службы снабжения генерал Виноградов, отвечавший за переправу на восточный берег, доставлял Чуйкову немало проблем. У него были свои представления о том, что в первую очередь необходимо Сталинграду, и он начал переправлять валенки и зимние шапки. Чуйкову пришлось попросить Хрущева вмешаться и отослать исполнительного, но неверно понимающего свою задачу генерала. Подчиненные Чуйкова выпрашивали, брали взаймы или воровали боеприпасы где только было возможно. Ради переправы наибольшего количества грузов в последние оставшиеся дни навигации бывшие волжские матросы и рыбаки, служившие в рядах 62-й армии, были в срочном порядке брошены на строительство лодок и плотов, которыми дополнили уже имевшиеся плавучие средства. Чуйков сосредоточил усилия на стратегическом запасе еды, и его снабженцы скопили 12 200 кг шоколада.
Пока старшие офицеры накапливали высококалорийную пищу, большинство советских солдат продолжали выживать за счет полагавшихся им ежедневно 100 г водки. Водку с нетерпением ожидали и, получив, молча выпивали. Старший лейтенант Иван Бездитко, которого в его батарее 120-мм тяжелых минометов прозвали Иваном Грозным, имел сильнейшую тягу к спиртному. Чтобы обеспечить свое подразделение большим количеством водки, он не сообщал о смерти своих бойцов, и пайки погибших продолжали поступать в батарею. Водку он забирал и хранил в своем бункере. На берегу Волги майор Малыгин, офицер, отвечавший за снабжение, обратил внимание, что, если судить по количеству распределяемых пайков, минометная батарея имела на удивление мало потерь. Но когда он по телефону связался с ее командиром и выяснил, что на самом деле батарея потеряла многих бойцов, он сказал, что об этом преступлении будет доложено в штаб Сталинградского фронта. Но самый большой удар последовал в конце этого разговора:
«С сегодняшнего дня водочный паек отменяется!»
Бездитко проревел в ответ: «Если у меня не будет водки, вам несдобровать!»
Интендант положил трубку полевого телефона и позвонил в штаб, чтобы доложить об обмане и отмене водочного пайка. Старший лейтенант сдержал слово и передал своим минометным расчетам координаты новой огневой цели. Три мины попали в интендантские склады, и майор наблюдал, как водка вытекает из разбитых бутылок. Малыгин снова позвонил в штаб, что предвещало большие неприятности для Ивана Грозного. Однако в ответ на свою жалобу ошеломленный интендант услышал следующую фразу: «В следующий раз дайте ему его водку! Его только что наградили орденом Красной Звезды, так что просто дайте ему водки».
Эта история ходила из уст в уста среди фронтовиков, которые не просто разделяли ту же страсть к алкоголю, но радовались тому, что один из их
Советская штурмовая группа на территории тракторного завода. Стальные опоры и токарные станки служили пуленепробиваемой защитой как для немецких, так и для советских солдат, но вместе с тем производили опасные рикошеты от пуль или осколков разорвавшихся снарядов и рунных гранат.
г
Битва за элеватор продемонстрировала немцам, с каким отчаянным сопротивлением им предстоит столкнуться, продвигаясь дальше по городу. Сейчас он стал местом паломничества для детей и источником снабжения зерном для немцев.
числа сумел одержать победу в борьбе с интендантской службой. Наряду со страстью к алкоголю солдаты были охвачены тягой к махорке — терпкому крепкому табаку. Солдаты заявляли, что самые лучшие самокрутки получаются из газетной бумаги, так как типографские чернила придают дополнительный вкус. Один солдат сказал Константину Симонову: «Курить в бою можно, а вот промахнуться — ни в коем случае. Промахнись хоть раз, и закурить тебе уже не доведется». Суровые солдаты 62-й армии были накануне своего последнего испытания.
ШТУРМ САПЕРНЫХ БАТАЛЬОНОВ
Вскоре после полуночи 9 ноября немецкие боевые группы, сформированные на базе пяти штурмовых саперных батальонов, были собраны в разрушенных машинных цехах завода «Баррикады» и приготовились к наступлению. Прибывшие саперы и раньше участвовали в уличных боях — в Воронеже и Ростове — и имели в своем арсенале фугасные и шестовые подрывные заряды, огнеметы и автоматы «МР-40». Саперы, нагруженные взрывчаткой, лопатами, гранатами и пулеметными лентами, медленно продвигались к исходному рубежу, совершенно уверенные в себе, в приподнятом настроении, наскоро перекуривая. Одна группа направилась в один из цехов завода. Раздался мощный взрыв, затем послышались крики. Унтер-офицер Эрнст Вольфарт, уже несколько недель воевавший на заводе «Баррикады», ворвался в цех и увидел, что 18 саперов убиты, а оставшиеся в живых — в шоковом состоянии, подавлены и напуганы. В 3.30 немецкая артиллерия открыла огонь, и саперы пошли в атак)'. Русские открыли ответный огонь, но саперы продолжали продвигаться по залитой лунным светом, изрытой воронками местности в направлении «Дома комиссара». «Аптека» пала быстро, но «Дом комиссара» с его низкими окнами и дверями, заваленными обломками, был настоящей крепостью. Оборонявшиеся прорезали небольшие амбразуры в стенах. Немцы наступали, но их косили пулеметные очереди, не позволяя подняться.
Южнее 576-й пехотный полк 305-й дивизии с боями прокладывал себе путь к Волге при поддержке саперов. Немцы забросали гранатами советские бункеры. В конце дня, когда в саперных батальонах провели перекличку, выяснилось, что только один человек не получил ранений в прошедшем бою. Полковник Зелле написал родным: «В Германии будет много слез... Счастлив тот, кто не несет ответственности за все эти неоправданные жертвы». Несмотря на усиливавшиеся морозы, немцы продолжали наносить удары, а русские контратаковали небольшими ударными группами, вооруженные автоматами «ППШ-41».