Все утро перед рассветом рота окапывалась, зарывалась в землю. Извилистый ход сообщения, окаймляющий северо-восточные скаты высоты, соединил стрелковые ячейки уже после восхода солнца. Тогда же подвезли завтрак. Ну как завтрак… Тыловики где-то достали целую гору арбузов (хотя говорить «где-то» все же неправильно, так как в окрестностях Сталинграда бахчей очень много). Арбузы выдали вместе с хлебом, чтобы было сытнее, и натрудившиеся за ночь и утро бойцы с удовольствием грызли пахучую, хрустящую сочную мякоть, здорово утоляющую жажду. Два арбуза на четверых приговорили и мы – я, Оля, политрук Двуреченских и Женя Степанов, вошедший в мой ближний круг на правах одновременно и ординарца, и денщика, и телохранителя. А казачка, несмотря на пережитый вчера ужас, категорически отказалась покидать меня, и желанию жены я в итоге уступил. Впрочем, тут все равно не поймешь, где безопаснее.
В бой вступят все защищающие город части, сведенные в боевую группу генерал-майора Фекленко, до недавнего времени бывшего начальником Сталинградского автобронетанкового центра. И где как закрутит, неизвестно, тут и помощник имеет весьма отрывочные сведения о том, как будет проходить сражение. Как он объяснил, в данном случае боты противника, в чью программу заложены как алгоритм излюбленных действий командования вермахта, так и их основные тактические приемы, имеют определенную свободу выбора действий. Во как! А тут Оля все же под каким-никаким, но присмотром. Если на то пошло, игровой клон возлюбленной вчера спас именно я.
Можно было, конечно, под каким-нибудь относительно легальным предлогом отправить девушку в город (где, кстати, наконец-то началась спешная эвакуация гражданского населения). Да только нет у меня уверенности, что события массированного налета на Сталинград, имевшие быть место в реальной истории 23 августа, не повторятся в игре сегодня. Короче, Олька осталась со мной в качестве ротного санинструктора.
За трапезой историей своей жизни поделился Ванька Двуреченских. Будучи родом из Нижнего Поволжья, будущий комиссар родился в обычной крестьянской семье, хлебнувшей лиха и в Гражданскую, когда на фронте сгинули где-то отец и дядя по материнской линии, и во время грянувшего в начале 20-х голода, унесшего жизни практически половины семьи, подобрав всех стариков. Ваня уверен, что если бы мама, красивая молодая женщина, успела бы родить до гибели отца не одного, а двух или трех детей, то сегодня он с нами не сидел бы. Но Двуреченских повезло быть единственным ребенком.
Каких усилий его матери стоило выходить в страшный голод полуторагодовалого младенца, это отдельный сказ, но выходила ведь, несмотря ни на что! Позже она вновь вышла замуж, за Григория, крепкого, справного мужика, схоронившего в голод жену и младшенькую дочку, но вытащившего обоих старших сыновей. Ваня всю жизнь называл батей этого сурового, скорого на расправу, но по-своему справедливого мужика, не питавшего к пасынку особых родительских чувств, но и не загонявшего того под лавку. В середине двадцатых мамка родила Григорию еще двух детей. Маленькие сестренки Ивана и его старших сводных братьев, наконец, сделали их членами одной семьи, пусть не полноценно родными, но все же именно они связали всех их кровным родством. До того от старшаков Ваньке доставалось крепко…
Коллективизацию и так небогатая деревня Двуреченских встретила без особых потерь. По крайней мере, семью парня, хоть и имевшую относительно крепкое хозяйство, в кулаки никто не зачислил. Но грянувший после голод ударил по ней с полной силой, едва ли не забрав маму с младшей сестрой.
Сводные братья в полной мере пахали уж в колхозе с батей, и лежащих при смерти родных выходили Ваня и Светка, старшая из двух сестер. Они обползали все окрестные небольшие пойменные леса в поисках орехов, грибов и ягод, ловили рыбу, ставили самодельные силки на птиц, охотились на небольших, но жирных сусликов, заливая водой найденные норы. Из рыбы варили уху, вываривая практически до костей. Мясо дичи обычно заливали очень большим количеством воды. Бульон получался не слишком жирным, но все же питательным, и выходило его много, что позволяло вдоволь напоить питательной жидкостью обессилившую женщину и ее маленькую дочку.
Выжившая благодаря сыну и старшей дочери мама положила всю себя на то, чтобы сын закончил школу, все десять классов. Доучивался он в Бальцере, который в мае этого года переименовали в Красноармейск, так как там у недовольного бати, теряющего лишнюю пару рук работящего парня, жила родня. Но мама была непреклонна в желании выбить сыну билет в лучшую жизнь вне колхоза, где людям жилось откровенно впроголодь, и она своего добилась.