На островах создавались склады продуктов питания и боеприпасов. Здесь же, под самым носом у немцев, накапливались для наступления и войска, и самое разнообразное вооружение.
В ночь на 12 октября
И. А. Пиксин
Когда на одном из заседаний бюро Сталинградского горкома ВКП(б) было решено созвать очередной пленум, некоторые предлагали провести заседание где-нибудь на левом берегу, чтобы не подвергать людей излишней опасности. Но большинство решило собраться в самом Сталинграде, — в Кировском районе, где в нескольких километрах от передовой продолжали свою работу для фронта предприятия города.
Мне было поручено выступить на пленуме с докладом по основному вопросу повестки дня: «Текущий момент и задачи городской парторганизации».
Для того чтобы подготовиться к докладу, я на несколько дней покинул оперативную группу городского комитета партии, работавшую на правом берегу, и выехал в район Гнилого озера, где в то время находилось много городских партийных и советских организаций, а также штаб МПВО.
Я поселился в землянке у Гнилого озера, раздобыл школьную тетрадку и стал набрасывать тезисы будущего доклада. Мне тогда не пришлось просматривать много бумаг. Материалом для доклада была сама жизнь. Я должен был говорить о той борьбе, которая разгоралась с каждым днём, которая происходила на моих глазах. Стоило только мне выйти из землянки, и я видел перед собой — днём дымовую пелену над родным городом, а по ночам — расцвеченное боевыми огнями, тревожное небо.
Я тогда не занимался цифровыми подсчётами того, что мы сделали для фронта; надо было выразить самое главное. А ведь главное было тогда в том, что в битве за Сталинград армия и народ слились в одно целое, что жители Сталинграда оказались свидетелями небывалого героизма воинов, а военные увидели мужество граждан, увидели, как самые обыкновенные люди — служащие, домохозяйки и даже дети — становились солдатами.
С первых же дней борьбы в дивизии, пришедшие из Сибири и с Урала, в части, переброшенные с других участков фронта, начали вливаться сотни и тысячи сталинградцев. Они были и политруками и рядовыми бойцами; многие из них не успели еще получить красноармейское обмундирование и воевали в своей гражданской одежде.
Мне хотелось в своем докладе на пленуме, так же как о гвардейцах Родимцева, как о бойцах Горохова, рассказать о рабочих сталинградских заводов, о наших речниках, железнодорожниках, милиционерах, о наших домохозяйках.
Пленум был назначен на двенадцатое октября.
К пяти часам дня, на левом берегу Волги, у переправы армии собирались члены пленума. Нас ждали заранее подготовленные баркасы. Коммунисты стекались сюда из разных районов города. Некоторые уже давно не видели друг друга. Сколько тогда у этой Волжской переправы было радостных встреч, горячих дружеских рукопожатий! Какие-то новые чёрточки проглядывали в знакомых лицах; многие же в своей походной военной одежде, в касках и с автоматами через плечо выглядели даже помолодевшими.
Они поклялись выстоять.
Пленум должен был состояться в зале заседаний главной конторы Судоверфи. Мы шли на завод поодиночке, чтобы не обратить на себя внимание, так как местность кругом с близлежащих высот просматривалась противником. Прибыли на завод вечером. Открытие пленума было назначено на 10 часов утра следующего дня, но когда мы собрались, решено было открыть пленум немедленно.
Ярко вспыхнули электролампы. Мы уже давно отвыкли от такого света.
Это продолжал работу наш Сталгрэс.
В зале перед открытием пленума не умолкали оживлённые беседы. Шли разговоры о том, где теперь проходит линия обороны, вспоминали погибших и тех, кто ушёл в армию; в разговорах то и дело упоминались имена генералов Чуйкова, Родимцева, Шумилова и хорошо известного нам, сталинградцам, генерала Толбухина. Все мы ждали, что вот-вот Толбухин и Шумилов появятся в вале. Они обещали приехать на пленум, но обстановка им помешала.
Пленум открыл товарищ Чуянов — секретарь обкома и первый секретарь горкома; он был тогда одновременно и членом Военного Совета Сталинградского фронта.
Не сразу я овладел своими чувствами, перед тем как начал говорить. Никогда ещё я так не волновался. Я начал свой доклад с того, что обрисовал военную обстановку тех дней. Сейчас всё это хорошо известно и уже давно вошло в военную историю.
Напряжённая тишина воцарилась в зале, когда я говорил о сталинградских большевиках, о всех патриотах нашего города, погибших в боях. Я говорил и о члене пленума горкома — сталеваре завода «Красный Октябрь» Ольге Ковалевой. Кто не знал её, эту славную воспитанницу нашей большевистской партии! Она пошла в бой так же уверенно, как шла в своё время на мартен варить качественную сталь.
Все поднялись со своих мест и почтили память погибших.
В своём докладе, намечая задачи нашей парторганизации в помощь фронту, я говорил о Ленинграде, который ленинградцы превратили в могучую крепость. Я говорил о том, что все мы должны выстоять, как ленинградцы.
В прениях по докладу выступали и секретари райкома и парторги ЦК ВКП(б) на заводах. Все они приводили примеры героического сопротивления, рассказывали о том, какую держат сейчас связь с воинскими частями, обороняющими их районы. Речь шла и о том, как лучше организовать эвакуацию оставшегося населения, оборудования и материальных ценностей; о ремонте одежды и обуви для бойцов; о сборке тёплых вещей; о ремонте судов и доставке продовольствия и боеприпасов на правый берег.
Представители командования предупредили нас, что враг будет бросать всё новые силы на Сталинград, что ещё предстоят самые трудные и самые решающие дни боёв и это потребует от нас ещё большей дисциплины, ещё большей мобилизованности и выдержки.
Пленум ответил на это письмом товарищу Сталину: «Дорогой товарищ Сталин! Пленум Сталинградского Городского комитета ВКП(б) от имени всех трудящихся города Сталинграда заверяет Вас, великого гения и полководца, что мы отдадим все силы, а если потребуется то и жизнь, чтобы у стен героического города разгромить врага.
Мы клянёмся, что будем работать дни и ночи, не покладая рук, что мы выстоим, не отдадим врагу города Сталинграда. Без Сталинграда для нас нет жизни, нет счастья».
Когда мы вышли из помещения, тёмное осеннее небо беспрерывно, словно зарницами, освещалось разрывами бомб, снарядов и мин. Слышна была дробь автоматных и пулемётных очередей. Не спеша скрещивались и вновь расходились по небу щупальцы прожекторов. То всё озарится кругом, то снова непроглядная темень; а потом снова вспышка — кругом видны воронки и часовые, охранявшие завод.
Уже пятидесятые сутки шёл бой в Сталинграде. Все мы знали, что сейчас особенно тяжело у Тракторного, у «Баррикад» и на «Красном Октябре». Немцы захлебывались собственной кровью, но продолжали ожесточённые атаки, стремясь сбросить наши войска в Волгу. В городе шла борьба за каждый дом, за каждую комнату. Мы знали, что вся страна, весь мир прислушивается к грохоту Сталинградской битвы, и понимали всю ответственность, возложенную на нас, большевиков Сталинграда.
Ровно в десять часов утра, когда все делегаты пленума уже разъехались по своим местам, со стороны Красноармейска появились немецкие бомбардировщики. Они развернулись над заводом, где проходил наш пленум. Началась жестокая бомбёжка. В здание конторы бомбы не попали, но они разорвались во дворе, где были вырыты щели. По-видимому, не случайно именно в этот день и в этот час немцы с воздуха обрушились на завод.
Когда во фронтовой печати и в центральных газетах появились сообщения о нашем пленуме, состоявшемся в воюющем Сталинграде, мы стали получать много писем. Нам писали сталинградцы, сражавшиеся на разных фронтах Отечественной войны; писали рабочие сталинградских заводов, работавшие в тылу; писали и жители других городов о своих чувствах, о любви к нашему непобедимому городу, городу прекрасных большевистских традиций, городу-герою, городу-воину.