Завершилась Сталинградская битва. Враг, прорвавшийся до берегов Волги, был разгромлен. До полной победы было еще далеко. Но подвиг, совершенный нашими бойцами и командирами, нашими полководцами под Сталинградом, был большим вкладом в ее достижение.
ПРИЛОЖЕНИЕ
НАЧАЛЬНИКУ ГЛАВНОГО ПОЛИТИЧЕСКОГО УПРАВЛЕНИЯ КРАСНОЙ АРМИИ
генерал-лейтенанту тов. Щербакову
Направляю на Ваше утверждение текст листовки к немецким солдатам и офицерам «Что говорят 22 немецких генерала?»
Д. Манульский
Прочти и передай товарищам!
Что говорят 22 немецких генерала?
Из 330 000 немецких солдат и офицеров, окруженных Красной Армией под Сталинградом, 91 000 человек, как известно, сдалась в плен и тем самым спасли себе жизнь. В числе их — 22 немецких генерала, 2 румынских генерала, 100 полковников и 2500 других офицеров.
Немецкие солдаты и офицеры! Слушайте дословные высказывания 22 немецких генералов о событиях под Сталинградом и о дальнейшем ходе войны.
Генерал-фельдмаршал Паулюс, бывший командующий 6-й немецкой армией:
В истории войн известно много случаев, когда борьба за судьбу одного города решала исход данной войны. Приказывая любой ценой удержать Сталинград, фюрер знал, что поставлено на карту. Он знал, что от исхода битвы за Сталинград зависит судьба похода на Восток и вообще исход всей войны. Поэтому я держался до конца. Поражение я потерпел не по своей вине.
Генерал-полковник Штреккер, бывший командующий немецкими войсками, окруженными севернее Сталинграда:
Одной стойкости и выдержки недостаточно. Исход войны определяет реальное соотношение сил. Сталинград и последующие бои на юге показали, что в этом отношении перевес не на нашей стороне.
Генерал-полковник Вальтер Гейтц, командир 8-го армейского корпуса:
Положение на Восточном фронте коренным образом изменилось. К чему это приведет, я не знаю.
Генерал-лейтенант Пфеффер, командир 4-го армейского корпуса:
Сейчас отступление для нас будет иметь более тяжелые последствия, чем неудача год тому назад под Москвой. Это для меня ясно.
Генерал-лейтенант Дюбуа, командир 44 пд:
Неожиданный отказ румын, бывших прежде достаточно покорными солдатами, продолжать борьбу, является угрожающим симптомом и напоминает о явлениях, имевших место в болгарской и австрийской армиях перед крахом 1918 г.
Генерал-лейтенант Отто Ринольди, начальник санитарной службы 6-й армии:
Солдаты уже не те. Тяжести восточного похода, конечно, снизили их физическую и моральную выдержку. Я боюсь, что депрессия, вызванная отступлениями, ускорит этот процесс.
Генерал-лейтенант фон Даниэльс, командир 376 пд:
Наши потери в людях, неоспоримо, очень тяжелы. Что касается потерь в материальной части, то они так велики, что вряд ли могут быть возмещены в недалеком будущем.
Генерал-лейтенант Занне, командир 100 (легкой) пд:
Я, как солдат, мало понимаю в политике. Но то, что катастрофа нашей армии должна повлиять и на внутриполитическое положение в Германии, к сожалению, не подлежит сомнению.
Генерал-лейтенант Шлеммер, командир 14-го танкового корпуса:
Мне непонятно, как Верховное командование вермахта могло сдать такие важные опорные пункты, как Воронеж, Ростов, Харьков, Курск и Майкоп. Какой смысл в так называемом «сокращении фронта», если это нарушает всю стратегическую систему. После этого предположение о возможности победить Россию кажется мне совершенно несостоятельным.
Генерал-лейтенант фон Роденбург, командир 76 пд:
Все то, что мы завоевали в 1942 г., мы опять потеряли. Любое наше частичное контрнаступление не может дать решающих результатов, ибо положение предопределено тем фактором, что русские своим зимним наступлением вынудили нас растратить резервы, приготовленные для весенне-летних операций. Таким образом, и 1942, и 1943 гг. для нас практически потеряны.
Генерал-лейтенант Лейзер, командир 29 (моторизованной) пд:
Трудно переоценить значение того факта, что мы потеряли с таким трудом завоеванные области, как Дон, Кубань и Кавказ. Эти потери предрешают весь дальнейший ход войны, складывающийся отнюдь не в нашу пользу.
Генерал-лейтенант Сикст фон Арним, командир 113 пд:
Переживания этой зимы настолько вывели меня из душевного равновесия, что я не в состоянии ясно представить себе положение.