Вечером вылезали на часок отдохнуть. Расходясь по углам, спотыкались, ругали крепкими словами попадавшие под ноги кирпичи, а заодно с ними Гитлера и его приспешников. Но, передохнув немного, становились веселыми, начинали шутить.
— Товарищи! Язык Севцова никому не попадался? — спрашивал кто-нибудь из темноты. — Потерял, видать, бедный, и молчит, как лапоть под порогом.
— В забое чей-то язык остался. Черный-пречерный от пыли. Может, его?
— Нет его, в баню побежал мыться.
— Попарится, тогда запоет.
— Макаров и так хорошо его упарил…
Севцов, грязный, вспотевший, насмешливо обвел товарищей блестевшими из-под черных век глазами, тряхнул головой и тихонько запел:
Когда он запел, в подвал влезли ноги в больших сапогах, перепачканных грязью. Потом показались полы шинели, автомат, руки и наконец лицо. Улыбающееся лицо командира полка.
— Встать! Смирно! — оборвал песню Макаров и, повернувшись к командиру, приложил руку к пилотке, чтобы отдать рапорт.
— Здравствуйте, товарищи саперы! — чуть не шепотом поприветствовал командир полка.
— Здравствуйте! — так же приглушенно ответили ему саперы.
— И поздороваться нельзя как следует с командиром, — горестно вздохнул Севцов, когда была подана команда «Вольно».
— А я на это обижаться не буду, — засмеялся командир полка. — И вы, думаю, тоже. Стукнем гитлеровцев, вот тогда крикнем друг другу. А сейчас обстановочка не позволяет.
Обстановка действительно была тяжелая. Гитлеровским войскам удалось разрезать 62-ю армию на части. Вражеские автоматчики, пулеметчики обстреливали переправу «62», поднимая шквальный огонь при малейшем движении на воде или возле причалов.
— Наша задача, — сказал командир полка, ознакомив саперов с обстановкой, — огородить переправу, дать возможность судам хоть ночью причаливать и выгружать на берег продукты, боепитание, подвозить пополнение. Вот почему надо скорее кончать подкоп.
— Понимаем, товарищ подполковник, стараемся, только силенок у нас маловато, — вздохнул Макаров.
— А у нас еще меньше. Так обессилели, что малейшее наступление противника чувствуется как большой удар. Собрали для обороны всех, кого могли: портных, сапожников, подсократили во вторых эшелонах некоторых начальников складов, кладовщиков, ездовых. Теперь к вам пришли с просьбой…
Макаров понял, что эта просьба не обычная: подкоп надо кончать с меньшими силами, и в более короткий срок.
Теперь люди уж совсем не вылезали из забоя, пока не закончили туннель и не отрыли минную камеру.
— Ничего, товарищи, ничего, — подбадривал Макаров саперов. — За Волгой для нас земли нет, а чтоб тут остаться живыми, надо уничтожить противника.
На двенадцатый день все земляные работы были закончены. Осталось загрузить камеру взрывчаткой. Саперы уселись вдоль туннеля и стали быстро перебрасывать с рук на руки упакованные в бумагу куски тола.
Когда в камеру уложили три тысячи килограммов взрывчатки, Макаров приладил к ней запальную шашку и присоединил конец тонкого провода. Камеру и подход к ней плотно заложили мешками с землей.
Макаров тщательно проверил, не забыто ли что в туннеле, и только после этого вылез из-под земли, потушив все каганцы. Впервые за две недели он как следует разогнулся и глубоко вдохнул свежий воздух.
— Все! — весело сказал он собравшимся вокруг него саперам. — Конец осиному гнезду…
За Волгой показалась бледная полоска зари. Где-то прозвучал одинокий выстрел. За ним, словно испугавшись, торопливо затараторил пулемет, охнула пушка. Наступал боевой день. В соседних домах и развалинах накапливалась пехота, готовясь к штурму вражеского узла.
К саперам подбежал капитан Титов. Он старался казаться спокойным, но волнение прорывалось в каждом его движении.
— Товарищ сержант, приготовиться к взрыву.
Макаров присоединил конец провода к машинке и замер, устремив взор на капитана. Саперы, припав к амбразурам, как зачарованные, смотрели на дом, занятый гитлеровцами.
До взрыва оставалось две минуты. Они тянулись неимоверно долго. Наконец капитан махнул рукой.
Земля тяжело вздохнула.
Дом вздрогнул. Потом будто присел немного, разломился на две половины, и все потонуло в тугой пелене огня и пыли.
— Ура-а-а! — закричала поднявшаяся на штурм пехота.
— Ура-а! — подхватили саперы.
— Поздравляю, товарищ сержант, — сказал командир полка, пожимая Макарову руку. — С вашей легкой руки подземно-минный фронт открыт!