Борис обвел глазами цех и, не сказав больше ни слова, встал на свое место. Он не отходил от станка до тех пор, пока не был закончен ремонт последнего танка.
Совсем уже ночью по затемненным улицам друзья добрались до райкома комсомола. Здесь было шумно, многолюдно. Подростки и юноши требовали немедленно выдать им оружие, требовали неотступно, настойчиво. Секретарь райкома комсомола — молодая женщина, раскрасневшаяся, охрипшая, разъясняла, что оружие в первую очередь выдается взрослым, а для тех, кто помоложе, найдется другое занятие. Но ее не хотели слушать.
— Неправильно!
— В комсомоле все равны!
Крик оборвала команда:
— Кто в санчасть? Стройтесь здесь! Подносчики патронов, сюда!
Борис и Вася стали в колонну подносчиков патронов, и их повели к центру города. Им встречались улицы, перегороженные сваленными телефонными столбами и деревьями, горящие дома. Плачущие женщины и дети пробирались к переправам. У обочины тротуара лежала убитая девочка лет десяти. В руке у нее был зажат поводок, на котором была привязана большая белая коза. Коза жалобно блеяла, будто старалась разбудить свою маленькую хозяйку.
— Не убивать, а казнить их надо, — вздрогнул Борис, увидев девочку.
— Кого? — спросил Вася, будто не поняв негодующих слов товарища.
— Гитлеров, вот кого! И их помощников. Эх, на передовую бы мне…
К колонне подбежал связной и передал новое приказание: немедленно повернуть к переправе — помогать эвакуировать за Волгу население и ценное имущество.
Всю ночь комсомольцы сооружали плоты, переправляя на них людей на левый берег. Устали смертельно.
Чтобы разогнать сонливость, Борис умылся холодной речной водой. Вытирая лицо, он взглянул на утреннее небо и увидел в нем черные едва заметные точки. С каждым мгновением эти точки приближались. Выйдя к Волге, самолеты ринулись вниз и покрыли реку огненными всплесками.
На берегу вспыхнули какие-то ящики. Вася побежал тушить их и вдруг упал. Борис бросился на помощь товарищу. Что-то сильное подняло его вверх и швырнуло в Волгу.
Пришел он в себя только в больнице, куда доставили его матросы спасательного катера. Осмотрелся и вспомнил, что произошло на переправе. Ему хотелось узнать, где Вася, не пострадал ли кто из людей на плотах, но в больнице никто не мог ответить на эти вопросы. Это мучило и волновало Бориса.
Когда он наконец выписался из больницы, то направился прямо в военкомат.
— Значит, фашистов хочешь бить? — спросил его военком. — Хорошо. Мы удовлетворим твою просьбу.
Идя в часть, Борис думал, что командир поступит так же, как старый мастер на заводе. Увидит его и прикажет: «Дайте этому бойцу задание потруднее. Пусть он сразу почувствует красоту военного дела». Но командир роты старший лейтенант Голубев назначил его дежурным телефонистом. Услышав такое распоряжение, Борис насупился.
— Надеюсь, недолго буду сидеть у телефона? — спросил он.
— Это от вас будет зависеть, — ответил старший лейтенант. — Учитесь.
С детства у Бориса был неспокойный характер, однако он умел сдерживать себя, подчиняться старшим, коллективу.
Сидя у аппарата, он слушал, отвечал, принимал приказания, передавал сообщения, вызывал к телефону командиров, журил телефонистов, которые задерживались с ответом. В свободное от дежурства время бегал с пакетами в штаб дивизии, растапливал печурку в землянке, носил воду с Волги, завидуя разведчикам, когда те уходили в расположение врага.
Старший лейтенант Голубев видел, как томится этот исполнительный, молчаливый паренек. Однажды он сказал:
— Город ты, Иванов, знаешь хорошо, но ведь тебе после болезни будет трудно ползать по развалинам.
Борис вспомнил убитую девочку, бомбежку переправы, вспомнил Васю, и все в нем запротестовало. Пусть испробует меня старший лейтенант, — подумал он, — а тогда увидит, могу я или не могу».
Свои мысли он выложил Голубеву.
В этот день готовился ночной поиск. Старший лейтенант, отдав необходимые приказания, сказал:
— Сдадите дежурство, товарищ Иванов, и ляжете отдыхать.
— Опять отдыхать?! — со слезами в голосе воскликнул Борис. — Когда только этому будет конец?
— Когда война кончится, — невозмутимо ответил Голубев.
— Товарищ старший лейтенант! Вернусь на завод, товарищи спросят: «Сколько фашистов убил?» А я им: «Некогда было: телефонную ручку крутил». Не пойду я отдыхать!..
— Товарищ Иванов! — строго сказал командир. — Вы немедленно пойдете отдыхать, а завтра отправитесь в город.
— В город?! — не веря своим ушам, переспросил Борис и с благодарностью посмотрел на Голубева.