Мы знали: весь этот день, оттягивая на себя часть неприятельских сил, вели наступательные бои в районе Купоросного правофланговые соединения 64-й армии. Но из скупой информации, переданной по телефону начопером штаба фронта генерал-майором А. М. Досиком, явствовало, что существенно продвинуться вперед нашим южным соседям не удалось.
Словом, отрадного было мало. Хмуря свои густые брови, Кузьма Акимович Гуров сказал:
- Иногда мы называли какой-то рубеж последним, хотя за ним еще оставался на крайний случай другой. Нынешние позиции наших войск - кажется, действительно последние, на которых еще можно удержаться. Надо, чтобы это понимал в армии каждый.
Эта мысль стала одним из пунктов подписанного несколько часов спустя боевого приказа:
"Разъяснить всему личному составу, что армия дерется на последнем рубеже, отходить дальше нельзя и некуда. Долг каждого бойца и командира - до конца защищать свой окоп, свою позицию..."
Приказ требовал создан, на каждом участке систему жесткой обороны, круглосуточно вести работы по инженерному усилению позиций, используя все средства и материалы, какие имеются поблизости. Помогать комсоставу частей в организации этих работ были посланы наши штабисты и политотдельцы.
Особые опасения вызывало положение в поселке "Красного Октября" и на подступах к самому заводу: все говорило за то, что утром гитлеровцы возобновят там попытки пробиться к Волге.
Мы рассчитывали, однако, еще до рассвета укрепить оборону этого участка полками 193-й стрелковой дивизии, которые должны были переправиться в течение ночи. С каким нетерпением ждали их, нечего и говорить.
* * *
Первым прибыл с левого берега - на бронекатере, вместе с разведротой командир дивизии. Катер приняли у ближайшего к нашему КП причала, и через несколько минут генерал-майор Федор Никандрович Смехотворов появился в блиндаже командующего, где находились и мы с Гуровым.
- А, старый знакомый! - обрадовался ему Чуйков. Оказывается, полгода назад служба уже сводила их в резервной армии, будущей 64-й.
О том, что представляет собой дивизия Смехотворова, мы могли судить по полку Драгайцева, который, действуя вместе с гвардейцами Родимцева в центральной части города (теперь это был левый фланг армии), показал высокие боевые качества. Комдив заверил, что два других стрелковых полка - 883-й и 895-й - подготовлены не хуже. Дивизия, сражавшаяся раньше под Воронежем, сохранила костяк обстрелянных солдат, а при доукомплектовании получила отличное пополнение - до пяти тысяч курсантов, тысячу моряков с Тихоокеанского флота. Полки были полного штатного состава.
"Только бы переправились без серьезных потерь!" - думал я, принимая все это к сведению.
Командарм показал Смехотворову на карте рубеж, который дивизии надлежало занять в поселке "Красного Октября ". Для этого надо было на ряде участков отбросить продвинувшихся здесь сегодня гитлеровцев. Чуйков подчеркнул особую ответственность за прикрытие подступов к заводу, за то, чтобы не пропустить тут врага к Волге, к армейской переправе. Затем, как обычно, я познакомил комдива с деталями обстановки и мы обговорили практические вопросы, связанные с выводом полков на позиции.
До утра предстояло сделать многое, каждая минута была на счету. Но состоялся, хотя и накоротке, также разговор об осваиваемой нашей армией тактике городского боя, об активных действиях мелкими подразделениями, о роли опорных пунктов - это относилось к самому важному, первоочередному.
На то, чтобы познакомиться как следует с командиром нового соединения, времени уже не было. Лишь позже, когда пришло личное дело, я узнал, например, что Н. Ф. Смехотворов в гражданскую войну командовал ротой в известной всей Красной Армии Самарской дивизии, что генеральское звание он получил в числе первых командиров, которым оно присваивалось в сороковом году.
Началась переправа полков. На то, чтобы провести ее скрытно, надеяться не приходилось. Над Волгой то и дело вспыхивали ракеты, стремнина реки просматривалась противником из многих точек. Суда шли под артиллерийским, а ближе к берегу - и под минометным обстрелом. Две баржи были потоплены прямыми попаданиями крупных снарядов. На одной, как вскоре доложили, погибло техническое имущество батальона связи. На другой барже переправлялось подразделение, укомплектованное в основном моряками. Большинство их добралось до берега вплавь.
Из-за усилившегося обстрела пришлось отложить на следующую ночь переправу дивизионной артиллерии. Но ее можно было и вообще оставить на левом берегу, эффективно используя оттуда. А то, что на сталинградскую землю успели высадиться два полнокровных стрелковых полка, позволяло начинать новый боевой день гораздо увереннее.
Эти полки вступали в бой практически с ходу. Командование дивизии занимало свой КП в Доме техники "Красного Октября" под обстрелом немецких автоматчиков, пробравшихся на заводскую шлаковую горку (и вскоре оттуда выбитых).
Влившаяся в армию свежая боевая сила оправдала возлагавшиеся на нее надежды. Отражая возобновившиеся с утра атаки врага и контратакуя его, ведя в ряде случаев встречный бой, 193-я дивизия закрепилась во второй половине дня на западной окраине поселка "Красного Октября".
Попытка противника прорваться к самому заводу, а тем более выйти на этом направлении к Волге была вновь сорвана. Но, конечно, - не только полками генерала Смехотворова, хотя без них нам и пришлось бы туго. За то, чтобы переправлявшиеся подкрепления смогли выйти на более выгодные позиции, всю ночь вела активные боевые действия донельзя измотанная дивизия полковника Ермолкина. Одну из ночных контратак возглавил и пал в ней смертью храбрых молодой командир полка капитан Василий Андреевич Асеев. Всю ночь держала под огнем районы сосредоточения войск противника, пути подхода его резервов наша артиллерия.
А днем, когда в разгоревшемся в заводских поселках бою, казалось, вот-вот возьмет верх враг, Горишный при поддержке двух батальонов дивизии Батюка начал подготовленную, как мы условились накануне, контратаку на Мамаевом кургане. В это время нам очень помогла авиация - генерал Хрюкин прислал все истребители и штурмовики, какие имел.
Успех контратаки на кургане был, правда, частичным: на склонах немцев потеснили, поднялись выше, но утвердиться на вершине не смогли. Однако и противник ею не владел: горбы кургана оказались в ничейной полосе, под заградительным огнем с обеих сторон. В упорных боях 28 сентября гитлеровцы потеряли еще двадцать девять танков и изрядное количество живой силы. Только на отбитых участках Мамаева кургана осталось около семисот трупов немецких солдат.
Основным же итогом дня следовало считать то, что мы не дали врагу развить наступление на заводы. Правильнее, впрочем, сказать: пока не дали.
Вечером обрадовал хорошими новостями штаб фронта: на подходе были еще две дивизии, предназначавшиеся в Сталинград. Одну обещали подготовить к переправе уже через сутки.
Такие новости прибавляли уверенности, что армия выстоит. Укрепляли веру в это и самоотверженность наших людей, их новые героические дела.
О выдающемся подвиге бойца, только что ступившего на сталинградскую землю, говорилось в политдонесении из дивизии Смехотворова, которое подписал вместе с начальником политотдела сам комдив.
Совершил этот подвиг бронебойщик 883-го стрелкового полка Михаил Паникаха, моряк из того пополнения, которое дивизия получила с Тихоокеанского флота, а до войны - колхозник с Днепропетровщины.
Дело происходило на правом фланге дивизии, перед зданием школы близ перекрестка Демократической улицы и Центральной (теперь - проспект Металлургов). У бронебойщиков, преградивших путь группе фашистских танков, кончились патроны, и в ход пошли гранаты, бутылки с зажигательной смесью. Комсомолец Паникаха, готовясь метнуть бутылку, высунулся из окопа (или, может быть, пополз навстречу приближавшемуся танку), и зажатую в руке бутылку пробило пулей. Воспламенившаяся жидкость мгновенно превратила человека в живой факел.