Гвардейцы генерала Жолудева еще раз показали, на что способны воздушнодесантники. Когда перед началом атаки налетали бомбардировщики, бойцы быстро передвигались по развалинам вперед, к неприятельским позициям, и "юнкерсы" бомбили пустое место. А с прорывавшейся за танками фашистской пехотой схватывались врукопашную, пуская в ход штыки и приклады, свои десантные ножи. Многие подробности (конечно, далеко не все) героических действий отдельных групп бойцов, оказавшихся в тылу врага, были выяснены только потом. Но о том, что они ведут бой за линией фронта, мы знали: на неподавленные очаги сопротивления в захваченных гитлеровцами кварталах заводских поселков вновь и вновь налетали "юнкерсы". Фашисты использовали там и огнеметы.
Из рук в руки переходил отбитый у противника сутки назад шестиугольный квартал восточнее "Силиката". Находившийся в этом опорном пункте с одним из своих батальонов (и отрезанный от других) командир 109-го гвардейского стрелкового полка подполковник Ф. С. Омельченко сам водил бойцов в контратаки. На несколько групп был рассечен и 114-й гвардейский полк майора Ф. Е. Пуставгара. И каждое подразделение, большое или малое, продолжало сдерживать продвижение врага упорной обороной своей позиции.
Остановить гитлеровцев на направлении главного удара мы не могли. Однако они продвигались не так уж быстро. Примерно полтора километра отделяли утром неприятельский передний край от ворот Тракторного завода на площади Дзержинского, но нацеленные туда группы танков не преодолели этого расстояния и к полудню.
В двенадцать с минутами я разговаривал по телефону с начальником штаба 37-й гвардейской майором Брушко. Затем связь с КП дивизии прервалась. Овраг южнее Тракторного, где он располагался, в тот момент сильно бомбила фашистская авиация. Это было недалеко от нашей штольни, и довольно скоро выяснилось: командный пункт Жолудева засыпан обвалом склона оврага.
Командующий приказал переключить управление частями дивизии непосредственно на штарм (это не представляло особой сложности, так как наши операторы все время слушали радиопереговоры полков со штадивом). Выручать Жолудева и его штаб послали команду из армейского инженерного батальона - мы не были уверены, найдутся ли люди для спасательных работ на месте.
Минут через сорок поступило донесение: в засыпанный блиндаж просунута труба для притока воздуха и голосовой связи. Саперы торопились, понимая, что их может опередить прорыв сюда немецких танков. Но на раскопку глубокого завала ушел еще час с лишним.
Спасенного генерал-майора Виктора Григорьевича Жолудева доставили на армейский КП. Его трудно было узнать, лицо осунулось и посерело.
- Товарищи Военный совет! - с трудом выговорил он. - Тридцать седьмая гвардейская дивизия не отступила... - И, не успев попросить разрешения сесть, опустился на земляной пол штольни.
Это дало себя знать крайнее перенапряжение душевных и физических сил. К счастью, Жолудев не имел ни ранения, ни серьезной контузии и скоро смог отправиться к своим частям. К тем, куда можно было добраться. Его дивизия действительно не отступила под бешеным напором врага, но была расчленена, и многие подразделения дрались в окружении.
Шла вторая половина дня. Даже не имея мало-мальски точных сведений о потерях противника (как, впрочем, и о наших), не приходилось сомневаться, что они сравнимы с уроном, нанесенным врагу лишь в немногие из прошлых дней. Однако натиск его не слабел. Беспрерывно наносились особенно тяжелые для нас, практически - неотразимые, удары с воздуха. Число самолето-вылетов, произведенных фашистской авиацией с утра, перевалило уже за две тысячи, в расположение армии было сброшено до десяти тысяч крупных фугасок. А до сумерек, когда налеты бомбардировщиков если и не прекратятся, то, во всяком случае, не смогут быть такими массированными, было еще далеко.
Хотя бой гремел совсем рядом, оценивать положение становилось все труднее. Данные об обстановке, попадавшие на рабочую карту, были неполными. Крайне усложнилось определение целей для артиллерии. Особенно - на полуторакилометровом участке между "Баррикадами" и Тракторным, где позади прорвавшегося врага в разных местах держались наши приспособленные к круговой обороне опорные пункты, а связь с большинством из них отсутствовала.
Окруженные и закрепившиеся в развалинах группы и группки бойцов продолжали оттягивать часть неприятельских сил, оказывая неоценимую помощь тем, кто встречал удар противника дальше. Но если гитлеровцы и не овладели еще пространством между двумя заводами полностью и на нем там и тут кипели очаговые бои, то контролировать эту территорию мы уже не могли.
Когда ветром относило дым, с откоса над нашей штольней были хорошо видны разрушенные корпуса Тракторного. Однако добираться туда офицерам связи больше не удавалось.
В этих корпусах и вокруг них тоже шел бой - еще засветло враг ворвался на СТЗ.
К исходу дня, продвигаясь по территории завода и южнее его, немцы достигли нижних береговых террас. Наша полоса обороны и сама 62-я армия оказались рассеченными на две неравные части. Северная группа полковника Горохова была отрезана от основного ядра армии.
* * *
Таким тяжелым положение армии не было еще никогда. Гитлеровское командование давно уже сосредоточивало свои усилия на том, чтобы дробить, расчленять наши войска новыми прорывами к Волге, и вот противнику удался сквозной удар, направленный в самую сердцевину заводского района. Никаких реальных возможностей восстановить прежний, сплошной фронт обороны, заделать образовавшуюся брешь мы не имели. А враг мог наносить отсюда удары на север и на юг, угрожал нашим тылам и переправам. Вероятнее, чем когда-либо, становилась попытка высадки гитлеровцев на волжских островах в целях полной блокады наших войск в Сталинграде.
Но больше всего нас тревожила судьба изолированного теперь северного участка обороны.
У полковника Горохова насчитывалось - в двух стрелковых бригадах и перешедших к нему в подчинение мелких частях - около семи тысяч бойцов. К ночи на 15 октября они удерживали пригороды Рынок и Спартановка, северную окраину рабочего поселка СТЗ и северную часть заводской территории. Противник находился со всех сторон, кроме восточной, волжской, и назавтра же можно было ожидать концентрических атак с нескольких направлений.
В памяти было еще слишком свежо то, что произошло три недели назад на другом, южном нашем фланге, где отрезанная за Царицей 92-я бригада недолго продержалась под натиском превосходящих неприятельских сил. Верилось, однако, что у Горохова даст себя знать устоявшаяся за полтора месяца организация обороны. Верилось и в самого Горохова, командира опытного и привыкшего к большой самостоятельности с первых своих сталинградских боев, когда армейский КП находился за десятки километров от его бригад. Наконец, Северная группа имела свою особую линию снабжения, до тех пор довольно надежную, - через остров Зайцевский, соединенный с правым берегом пешеходным мостиком на бочках и якорях. Но сможет ли действовать эта переправа теперь?
Горохову было дано "добро" перенести свой КП и штаб (помещавшиеся в подвале Дома культуры СТЗ) в Спартановку. До утра ему было необходимо перегруппировать наличные силы и заново организовать оборону с юга, где еще вчера был нормальный стык с соседом, а теперь - тоже передний край. На южный участок предназначалась бригада Болвинова. Но ее подразделения, выходившие с захваченной врагом территории Тракторного, надо было еще привести в порядок. В Северную группу спешно отправились через острова полковник С. М. Камынин и батальонный комиссар Л. П. Николаев из политотдела армии.
Под вражеский удар на Тракторном попала и малочисленная дивизия Ермолкина. Выводя ее штаб с отрезанного противником КП, геройски погиб заместитель комдива подполковник Н. И. Годлевский. О судьбе разобщенных подразделений, продолжавших сражаться на СТЗ, мы узнавали не сразу. Бойцы, выходившие в расположение Северной группы, становились теперь ее резервом.
Продолжать наступление ночью противник не пытался. Это говорило о том, что чувствовал он себя на захваченной днем территории не слишком уверенно. А мы смогли привести войска в порядок, наладить прерванную связь, организовать эвакуацию раненых, которых на правом берегу было уже более трех тысяч.