- В остальные стрелковые батальоны вашей дивизии где, артиллерия, сапёры, зенитчики?
- Со слов лейтенанта, они попали под бомбёжку на подъезде к Котельниково, и на станцию не прибыли!
- Чёртовы дети! Получается, что вся дивизия пошла псу под хвост! - глухо сказал Чуйков, опуская взгляд вниз и выпячивая нижнюю губу, - здесь тогда образуется полностью оголённый участок территории южнее Сталинградского фронта шириной в двести и глубиной тоже в двести километров, где можно только случайно насобирать разве что мелкие части 51-й армии Кавказского фронта, но и то без боеприпасов, артиллерии, командиров и продовольствия... То есть здесь нет ничего! - зло сказал Чуйков, повернулся в ординарцу, и все увидели, что глаза его больше не щурятся, а сделались большими, вселяющими ужас абсолютной жестокостью, внутренним холодом и странным равнодушием, - но всё сходится, судя по последнему сообщению от штаба фронта немецкие танки позавчера неожиданно переправились у Цимлы и беспрепятственно двигаются сюда, по направлению Сальск-Котельниково-Сталинград обходя мою 64-ю армию, занимающую оборону гораздо севернее. Меня они обходят с левого фланга, и если немцы уже у Котельниково, то они меня уже обошли, пройдя за сутки нереальное расстояние в 150 километров! А 208-я дивизия, предназначенная для организации здесь первого рубежа обороны то-ли не доехала, то-ли уничтожена во время движения... Чёртовы дети!
Никто ему на это ничего не ответил. На секунду мир как будто замер вокруг. Однако это только показалось генералу.
- Револьд, иди к связистам, и давайте связь мне с генерал-лейтенантом Гордовым, а если нет его на месте в штабе фронта, то хотя бы дайте связь с членом военного совета фронта Никитой Хрущёвым! Пусть хоть гражданские власти расскажут, что происходит на этой железной дороге Сальск-Сталинград, где дивизии целые продают по дороге... И карту давайте сюда смотреть! - сказал он адъютанту и сержанту, стоящему рядом.
Сержант-ординарец, придерживая пилотку, расторопно побежал к фургону. Там, на растяжках, уже стояла четырёхметровая антенна сроасширением наверху, похожая на гигантскую метёлку.
- Каюм, иди сюда, давай, держи карту! - крикнул адъютант шоферу, и тот, бросив изучать мотор "эмки", вытирая руки тряпицей, быстро подошёл к нему.
Вдвоём они взяли сложенную гармошкой оперативную карту, развернул её и стали держать навесу, словно живой пюпитр дирижёра оркестра партитуру симфонии.
- Чувствую, что придётся здесь теперь из стариков строительных батальонов, аж 1889 года рождения, команды воинские создавать, и поперёк железной дороги окапывать. Эх, как бы ваша свежая дивизия сейчас пригодилась! - вглядываясь в карту, сказал генерал-лейтенант.
Он оценивая расстояние от Котельниково до ближайших удобных для обороны рубежей и мест сосредоточения войск из его 64-й армии.
- Майор, твой батальон я подчиняю себе, - сказал он наконец, скользя взглядом по весьма не точно изображённым на карте линиям изгибов Курмоярского Аксая и грунтовых дорог вокруг, - что у тебя ещё есть, кроме стрелков?
- В качестве усиления я получил огневой взвод 120-мм миномётов, взвод 45-мм орудий, взвод ПТРС, саперный взвод, полтора боекомплекта, продовольствие на десять суток, товарищ командарм, - ответил Рублёв.
- Зажиточно устроился, майор, да и авианалёт не по твою душу был, и если бы бомбардировщики сбросили все свои бомбы, да не поперёк тебя, а вдоль колонны, не говорили бы мы сейчас с тобой! - ответил Чуйков, продолжая разглядывать карту, отчего он наклонил голову набок, - вот зараза, немчура!
- Пока в Котельниково базировались истребители ЛАГГ-3 из 270-го истребительного авиаполка 299-авиадивизии, таких безобразий, как сегодня не было, и ни одна фашистская сволочь не смогла бомбить среди бела дня в движении воинские эшелоны и колонны на марше! - сказал адъютант.
- Генерал Вершини теперь со своей только что сформированной 4-й воздушной армией относится к Северо-Кавказскому фронту! - глухо сказал командующий, - что им теперь наш Сталинградский фронт?
- Я так понял, что их забрал на прикрытие нефтепромыслов Грозного и Баку, а Сталинград из-за этого оголился, а там триста тысяч беженцев скопились, госпитали, эвакуированные коллективы заводов и шахт Донбасса, - ответил ему адъютант.
Чуйков повернулся к карте спиной, чуть прихрамывая, пошёл в сторону машины радистов.
- Комбат и комиссар, за мной! - сказав он уже через плечо, - поставлю вам задачу.
- Товарищ генерал! - воскликнул дед из Пимено-Черни, и засеменил вслед за генералом к фургону, - детишки-то наши как? Ведь милиция-то убегла вся, председатель тоже убежал, власти никакой, а детишки пропадают!
Так он бубнил, пока автоматчик охраны не вытянул ладонь перед его лицом, запрещая идти дальше. Старик схватился за эту руку, как утопающий за край лодки.
- Обожди, дедуля... - не глядя на него сказал Чуйков, и весьма проворно для его возраста полез на крышу фургона, - так что говорите, около Котельниково уже немцы, и может быть там закрепились? Залезайте, товарищи командиры, отсюда виднее будет округа...
Следом за ним, стуча каблуками по крыльям, капоту и крыше кабины грузовика, полезли наверх комбат и комиссар.
Поднявшись на крышу фургона, Чуйков некоторое время, морщась от боли и согнувшись, держался за грудь.
- Товарищ генерал-лейтенант, вам плохо? - дёрнулся было в его сторону полковой комиссар, опасаясь как бы генерал не упал с крыши на землю, но тот отмахнулся от него.
Чуйков отмахнулся от него и начал рассказывать с непонятной весёлостью:
- Я, товарищи командиры, неделю назад решил тряхнуть своей молодостью разведчика и сам посмотреть, что у немчуры и румын творится около Дона. Решил сам над Доном полетать на лёгком самолёте У-2, и посмотреть на всё своими глазами: где перерывы вражеские, где скопления войск, где наши позиции, как артиллерия стоит. Благо что в степи далеко видно. Это не в китайских дебрях армии Мао Цзэдуна искать или Чан Кайши. Люблю я самолёты! Летим, значит, я фотографирую, зарисовки делаю. И тут, откуда ни возьмись, бомбардировщик немецкий чёрно-голубой Ju-88 летит. Шальной какой-то, один, ну, как те, что только что над нами прошли... У него же пулемётов во все стороны понатыкано - жуть! А на нашей "уточке" ничего из вооружения нету. Связной самолёт, ну чего с него возьмёшь! Хоть из пистолета ТТ своего стреляй! А фашист как будто почуял, что в самолёте генерал-лейтенант, развернулся и давай нас гонять. Может, петлицы мои разглядел с орденами... Сбить очень хотел. Раз десять бросался на нас. Летит, палит изо всех стволов. Но лётчик мой, молодец оказался. Снизился и над самой землёй пошёл змейкой. Вправо-влево, вправо-влево... Прицел ему сбивал... У нас машина лёгкая, а у того гада тяжёлая. По солнцу на восток мой лётчик двигается, лесок какой-нибудь ищет, чтобы после посадки было куда спрятаться от пулемётов. Деревушку тоже было бы хорошо... Но, как назло, голая степь! Потом мы всё же цепанули землю колёсами, ударились в неё сильно. Хорошо, что скорость небольшая была. У-2 от удара пополам разломился и задымил. Нас из кабины при ударе выбросило. Лежим не шевелимся, не столько от того, что затаились, сколько от того, что чуть не дух из нас вон. Стервятник фашистский покружил и решил, что с нами покончено, после чего ушёл на запад. Мы очухались толькь к вечеру. У меня рёбра, похоже, сломаны, позвоночник ушиблен, и всё тело в синяках. У лётчика колени разбиты совсем, ноги сломаны... А тут неподалёку машина была из оперотдела 62-й армии. Подобрали нас, документы посмотрели и повезли нас сразу к командарму-62 генералу Колпакчи. А у меня же ещё с Гражданской войны четыре ранения. Комфронта Гордов решил уже, что я погиб или немцам сдался в плен/ Хотел меня от командования армией освободить...
Чуйков ещё какое-то время продолжал держаться за грудь, глубоко дыша и оглядываясь по сторонам.
С крыши фургона ЗИС-5, над лесопосадками отчётливо виднелись белые, мазанные глиной стены домов хутора Караичев, Нижние Черни и Пимено-Черни. Разномастные сараи, навесы, сенники и скотники, колодезные журавли, красный флаг на здании сельсовета, похожем на школу, сама школа, бараки моторно-тракторной станции, зернохранилища, мастерские, заборы, ограды, лесопосадки, сады, огороды. Чуйков взял поданный ему ординарцем армейский бинокль шестикратного увеличения, поднёс его к прищуренным глазам. Покрутил пальцем барашек настройки резкости, повёл слева направо и обратно линию обзора.