Паника, охватившая еврейских беженцев, вдруг представивших себе, что броневики и мотоциклы немецких фашистов едут именно к ним, чтобы их убить, растерзать, привела к тому, что несколько подвод и грузовиков, стали объезжать создавщъщуюся вокруг штаба Чуйкова пробку по степи. Поднялся крик и гвалт. Пронзительно закричали малолетние дети. Причитания и вопли ужаса были сейчас гораздо сильнее, чем даже при бомбардировке. Люди, знающие по слухам о погромах, резне и массовых расстрелах евреев во Львове, в Одессе, Харькове, Киеве, Таганроге и Ростове-на-Дону, потеряли всякое представление о справедливости судьбы к себе, веру в советских людей, так легко превращающихся в палачей, а тем более надежду на защиту со стороны Красной Армии, бросившей все территории Украины, Белоруссии и Прибалтики, где евреи жили компактно многие сотни лет.
Одна из машин опрокинулась в овраг, убив двух и ранив несколько человек. Тоже самое произошло с двумя повозками, но на этот раз обошлось без жертв. Несколько молодых солдат батальона бросились на помощь. С сибирской сноровкой и обстоятельностью они принялись вытаскивать машину, переворачивать на колёса телеги, собирать вещи. Им пришлось даже вступить в перепалку, а потом и в драку с несколькими мужчинами и парнями из числа явных дезертиров, судя по большим количеству вещей от формы одежды Красной Армии на них. Однако ругань и драка быстро закончилась, потому что прямо из оврага, двигаясь незаметно вдоль него, а до этого по дну длинной и разветвлённой балки, тянущеся между дорогой и Курмоярским Аксаем, и от того не заметные раньше, появились два десятка всадников в папахах, черкесках с газырями, при шашках, кинжалах, винтовках и автоматах.
Всадники одним своим движением в сторону мародёров, заставили их бросить пожитки и разбежаться. Один был даже сбит с ног грудью гнедой лошади. Чернобородый черкес, поднявший было руку с нагайкой, чтобы хлестнуть её по спине незадачливого вора, оглянувшись на штабную группу с генералом во главе, на многочисленную охрану, на пулемёт ДШК, повернувшийся в их сторону, не стал этого делать.
- 1овдал, х1у деш ву хьо? - крикнул он только по-чеченски, и вернулся к своим всадникам.
У всех чеченцев, а это были, судя по всему, кавалеристы одного из разъездов 255-го отдельного чечено-ингушского полка, кони выглядели весьма свежим, несмотря на жару. Было видно, что они прошли не более десятка километров, то есть сегодня на той стороне железной дороги они не были. Ослепительно блестящие ножны кинжалов и сабель, были закрыты рогожей, как бинтом, чтобы не блестели на солнце. Это значило, что они уже давно знакомы с действием немецкой авиации. Только у некоторых из них на воротниках черкесок имелись петлицы не ниже сержантского звания. Автоматы и карабины висели на сёдлах, у одного из всадников поперёк седла лежал пулемёт ДП с дисковым магазином. Рядом с ним стоял всадник с притороченной к седлу отрезанной мужской головой, закреплённой ремешками. Им всем было под тридцать лет, все усатые, бородатые, и на юных солдат из Славянки 1923-24 годов рождения, они совсем не походили. Это сразу бросалось в глаза, видимо комплектование полка проходила по каким-то другим законам.
Один из всадников, с петлицами старшего сержанта кавалерии, выехал вперёд. По знаку Чуйкова начальник охраны пропустил его через круг автоматчиков и толпу любопытных. Другие всадники остались на месте, спокойно наблюдая за происходящим, словно у них уже были готовы ответы на все вопросы и продуманы действия для любых вариантов развития событий. Только, может быть, слишком быстрые взгляды, да нервное поведение коней, чувствующих настроение всадников, выдавало их беспокойство.
- А вот и красная кавалерия из числа тружеников советского Кавказа прибыла! - бодро сказал Чуйков, оглядывая неплохого, покрытого пылью коня и экзотический вид всадника, - из какой дивизии? Доложите по форме!
Не очень ловко спешившись, из-за того, что конь пошёл боком при этом, старший сержант взял коня под уздцы, и приложил ладонь к папахе со звёздочкой защитного цвета.
- Исполняющий обязанности командира 4-го взвода 2-го эскадрона 255-го отдельного Чечено-ингушского кавалерийского полка, старший сержант Казанкин, вместо погибшего вчера командира отделения! - неожиданно складно по-русски, и безо всякого кавказского акцента ответит кавалерист, - по приказанию начальника штаба полка капитана Емельянова и командира полка майора Висаитова, мы производим разведку местности южнее станции!
- Где штаб полка, где комполка Висаитов? - спросил Чуйков, делая знак адъютанту, чтобы связисты начинали складывать огромную антенну радиостанции РАФ, - как вы держите связь со своими?
- Штаб полка позавчера располагался в Котельниково, в здании на улице Чеснокова, напротив милиции, а сейчас не знаю, товарищ генерал-лейтенант, там сейчас немцы, и штаб, наверное, отошёл к Чилеково, - ответил Казанкин, - а связь мы держим вестовыми, когда необходимось есть.
- Подчиняю ваш полк себе, поедете сейчас со мной через Пимено-Черни в обход к железной дороге. Мне ужно засветло на ту сторону попасть, в Генералово, к комдиву-29. Может быть там и Воскобойникова и другие батальоны 208-й дивизии встречу, и ваш штаб тоже, - сказал Чуйков, - люди-то у тебя надёжные, сам откуда, из Чечни?
- Я уроженец Грозного, живу на улице Гамангурской, жена армянка, там и призван Молотовским военным комиссариатом Чечено-ингушской автономной советской республики, - ответил Казанник, смущенный таким неожиданным вниманием к себе со стороны командарма, - люди со мной надёжные, все, кроме двух, коммунисты или комсомольцы.
- Добро, - сказал Чуйков и добавил, обращаясь уже к комбату, - теперь с вами разберёмся до конца. Слушайте мой приказ!
Приказываю: занять оборону между хуторам Нижине Черни и Пимено-Черни между балками и оврагами, старцами и излучинами и не дать немцам воспользоваться удобными переправами, заставить их двигаться южнее, по большой дуге обходя Курмоярский Аксай, расходуя время, бензин, силы и моторесурс техники. Не дайте механизированным частям немецко-румынских войск, словацких, чешских, итальянских, любой этой мерзости, что появится скоро перед вами, переправиться на северный берег, используя пологий спуск к реке у моста в Пимено-Черни, и сам мост. Вон они двигаются сюда со стороны Нагольного, уже идут по ваши души. Для них переправится в другом месте, конечно, пустяк: срыть эскарп берега, сделать мост или гать, хотя бы из разобранных домов, но время они, гады, потеряют. Пусть в обход идут через Дарганов, и ещё восточнее, через Шарнут, Арым. Если они так любят кататься по степям, то хрен с ними, дадим этим европейским спортсменам ещё лишних 150 километров. Для бешеного кобеля сто вёрст не крюк, а мне это время очень нужно, чтобы организовать оборону хоты бы между Чилеково и Абганерово. Вы должны заставить их вступить с вами в бой, теряя время, технику, топливо, снаряды, живую силу. Сопротивление приказываю оказывать до последней возможности. Приказа на отход вам не будет. Если только лично от меня, или командующего Сталинградским фронтом товарища Гордова. За не должное исполнение приказа, взыщу по приказу Народного комиссара обороны ╧ 227, командиров отдам под трибунал и расстреляю, остальных в штрафную роту. Вот такой мой приказ! Исполняйте!
- Есть исполнять приказ, товарищ генерал-лейтенант! - нестройно ответили комбат и комиссар.
- Теперь пару советов от генерала, прошедшего Гражданскую, испанскую, финскую и японско-китайскую войну, да ещё поход по освобождению Западной Белоруссии и Восточной Польши, трижды орденоносца, окончившего академии имени товарища Фрунзе... Сами-то какой опыт имеете, товарищи?