Регламент
До войны нарком сельского хозяйства Украины был вызван в Москву на Политбюро доложить о каком-то сложном вопросе. Он спросил:
— Как я должен докладывать: коротко или подробно? Сталин ответил:
— Как хотите. Можете коротко, можете подробно, но регламент ваш три минуты.
Свадьба с генералом
Несколько преданий по-разному варьируют один и тот же сюжет, вероятно, повторявшийся в судьбе разных людей. Один из крупных работников женится на красивой молодой девушке. Свадьба проходит весело и пышно. Присутствует Сталин. Это больше, чём свадьба с генералом, молодые и гости выражают вождю высшие знаки внимания и почета. Он весел, произносит щедрые слова, поднимает прекрасные тосты за жениха и невесту. Часа в два ночи веселье кончается, гости расходятся, покидает гостеприимный дом и Сталин, говоря добрые прощальные слова и последние поздравления.
Супруги остаются одни. Среди ночи, часа через полтора-два после ухода Сталина раздается громкий стук в дверь, входят люди в военной форме. Обыск, арест молодого мужа.
Душегуб-жизнелюб
В конце 20-х — в начале 30-х годов художник Кацман писал портреты Сталина и Ворошилова, был обласкан их вниманием и стал их доверенным человеком. Его приглашали на загородную дачу, где устраивались оргии. Там было нечто вроде римских терм, где нагие вакханки приносили яства и возлежали рядом с вельможами. Впрочем, были и отличия от Рима, выдающие северную топографию действа и паханский вкус ее главного организатора: над помещением «термы» висел большой моржовый фаллос. Видимо, людоед был большим жизнелюбом. Кацман глухо рассказал об этом
Федорову-Давыдову. Тот, в свою очередь, еще более глухо упомянул об этом кому-то. Последний сообщил Куда Надо. Федорова-Давыдова на время выслали в Ярославль, а Кацмана отлучили от доверия.
Мягкость наказания объясняется ранней датой события и тем, о чем поведал Кацман: "Ворошилов обругал меня: мы тебе доверяли, мы тебя приблизили, а ты оказался болтун и дерьмо. Ты пренебрёг доверием! Скажи спасибо, я тебя спас от гнева Сталина. Но смотри, если будешь болтать…"
Личная жизнь вождя
Во второй половине 30-х годов сестра Кагановича какое-то время была на положении полужены Сталина. Её карточка в правительственной поликлинике лежала в ящичке семьи вождя.
Существует и другое предание о личной жизни Сталина. Ему приводили молодых девушек. Родителям сообщали, что их дочь погибла при выполнении важного задания. Подобные секс-истории о Берия ныне известны документально, что придает некоторую вероятность этому преданию.
СТАЛИН И ХУДОЖЕСТВЕННАЯ КУЛЬТУРА
Мудрое решение
У Сталина спросили:
— Что делать с писателем N7 Его обвиняют в троцкизме. Однако имеются доказательства его невиновности. Как решить проблему?
Сталин ответил:
— Есть человек — есть проблема. Нет человека — нет проблемы.
Охранная грамота
Художник Сарьян рассказывал, что, принимая в Москве армянскую делегацию, Сталин спрашивал о поэте Чаренце и говорил, что его не нужно трогать. А через несколько месяцев Чаренц был арестован и убит.
Организация поддержки
Сталин пригласил поэта Николая Асеева в Кремль. Когда тот пришел, завел разговор о поэзии и даже прочитал отрывок какого- то стихотворения на французском языке. Премии ещё не были объявлены, тем не менее Сталин сказал:
— Поздравляю вас, товарищ Асеев, с премией, которую они называют Сталинской, за поэму "Маяковский начинается".
Великодушно приняв благодарность, Сталин продолжил:
— Мы живем в бедной крестьянской стране. У нас прошла коллективизация. Один молодой поэт, стихи которого вам, наверное, не понравятся, написал поэму "Страна Муравия". Я очень прошу вас поддержать эту поэму и написать на нее рецензию.
Асеев согласился. Как только он пришел домой, ему позвонил Мехлис:
— Я слышал, что вы хотите написать рецензию на поэму Твардовского. «Правда» готова предоставить вам свои страницы. Мы ждем рецензию.
Без них было бы спокойнее
Мариэтта Шагинян в 1937 году говорила о "гнилых интеллигентах": "Посадили несколько человек, а они подняли крик".
Двадцатая ступенька
1937 год. Двадцатая годовщина революции. Арестовали Осю — брата Льва Кассиля — автора "Кондуита и Швамбрании", работавшего в «Известиях». Сразу же вызывает его приятель — ответственный секретарь редакции и спрашивает:
— Лева, есть у тебя удостоверение?
— Есть.
— Покажи.
Приятель берет удостоверение и бросает в стол.
— К сожалению, ты уволен.
Со дня на день писатель ждал ареста. На всякий случай приготовил вещи. Сидел дома и считал ступени. От входа до его квартиры девятнадцать. Как только за дверью слышен шаг на двадцатую ступеньку — значит мимо. От нервного напряжения стали выпадать волосы. Телефон молчал: знакомые и приятели боялись звонить.
Однажды вдруг раздался звонок:
— Лева, поздравляю, тебя наградили орденом "Знак Почета".
Кассиль возмутился:
— Нашел время шутить.
С досадой бросил трубку.
Вскоре раздался новый звонок. Опять поздравление. Потом позвонили из Союза писателей и пригласили на митинг по поводу награждения группы писателей орденами.
Фадеев рассказал, что Сталин просмотрел список писателей, представленных к награждению, и спросил:
— А где тот молодой писатель, который в 1932 году на встрече у Горького лезгинку танцевал?
Фадеев воскликнул:
— А, Лев Кассиль! Он пишет.
— Почему его нет среди награжденных?
— У него брат арестован, товарищ Сталин.
— Товарищ Фадеев, Союз писателей создавали, чтобы вы защищали писателей от нас, а нам приходится защищать интересы писателей от вас.
Старичок, испугавший Сталина
Был прием по случаю окончания декады таджикского искусства. Присутствовали Сталин, члены таджикского правительства, деятели искусства и литературы. Сталин встал и предложил тост:
— За великий таджикский народ, за его замечательное искусство, искусство Хайяма и Рудаки, Фирдоуси и…
Тут сидевший в конце стола маленький тщедушный старичок закричал:
— Бираф! Старый литературоведение капут!
На минуту все в ужасе замерли. Но Сталин сделал вид, что ничего не произошло, и начал тост снова:
— За замечательное таджикское искусство Хайяма и Рудаки, Фирдоуси и Джами…
Старичок снова закричал с другого конца стола:
— Бираф! Старый литературоведение капут!
Снова все в ужасе замерли. Старичок же вскочил и решительно направился к Сталину. Тот в страхе попятился, а потом полез под стол.
Тут же два молодых человека в штатском скрутили старичка. Сталин вылез из-под стола, сделав вид, что искал там трубку, и вновь спокойно расположился в своем кресле. Он обратился к секретарю ЦК Таджикистана Гусейнову, сидевшему около него, за разъяснением, что означают эти неорганизованные выкрики и кто такой этот агрессивный старичок. Гусейнов разъяснил:
— Старик этот известный писатель и литературовед Садриддин Айни. Он кричал: "Браво! Старому литературоведению пришел конец!"