Однако он продолжал стоять на своем, подчеркивая государственную важность информации. Начальник наотрез отказался передавать докладную наверх и нашел примирительный ход: подать бумагу не по официальному каналу за личной подписью автора.
Долгое время эта чрезвычайная информация поднималась к Сталину и легла на его стол в середине июня 1941 года. Сталин не успел распорядиться о примерном наказании «провокатора», так как началось вторжение фашистов. Вскоре потребовалось создать отдел ТАСС по пропаганде, направленной на противника, с начальником в генеральском чине. Тут Сталин вспомнил о Мельникове и распорядился назначить его на этот важный пост.
НАЧАЛЬНЫЙ ЭТАП ВОЙНЫ
"Вставай, страна огромная!"
Война была для Сталина большой неожиданностью. Он думал, что перехитрил Гитлера, однако тот оказался коварнее его.
Сталин впал в прострацию. Наша армия сражалась с превосходящими силами противника, а человек, который на сильственно сосредоточил всю полноту власти в своих руках, преступно отстранялся от руководства борьбой. 3 июля 1941 года Сталин наконец собрался с духом и обратился к народу по радио.
Впервые он ощутил свою зависимость от народа и выказал это в самом обращении: "Братья и сестры, друзья мои". Когда Сталин говорил, горло его пересыхало от волнения, а когда наливал в стакан воду, вся страна слышала дробный звук ударов горлышка графина о край стакана.
Мобилизация началась в первые часы войны. В первые сутки была создана замечательная песня Лебедева-Кумача, давшая фор мулу этой войны ("идет война народная, священная война") и призвавшая народ к сопротивлению. Впервые песня была исполнена на площади Белорусского вокзала, откуда бойцы уезжали на фронт.
Искусство, военкоматы и оставшиеся в живых после сталинских репрессий командиры не ждали, когда Сталин соберется с мыслями и преодолеет свою растерянность, и организовывали сопротивление врагу. Армия и народ вступили в бой. Тяжесть этого боя была обусловлена не только внезапностью удара, на которую в свое оправдание ссылался Сталин, не только силой и подготовленностью вермахта, но и тем, о чем после XX съезда рассказывал в своих публичных выступлениях маршал Малиновский. Он говорил, что накануне войны Берия уничтожил 82 тысячи (по другим данным, свыше 40 тысяч) лучших, опытнейших командиров армии и флота.
Помеха в работе
На шестой день боев, когда немцы уже взяли Минск, Сталин позвонил в Генштаб и велел Тимошенко явиться с докладом.
— Я еще не готов к докладу, — ответил Тимошенко. Тогда Сталин вместе с Молотовым и Берия приехали в Генштаб. Берия начал требовать доклад и бросаться на работавших Баграмяна, Тимошенко и Жукова. Получив отпор, он направился к телефону, чтобы вызвать кого-либо на помощь. Тимошенко преградил ему путь. Берия разразился матом. Жуков решительно воспротивился вмешательству в работу штаба.
Сталин, сохранявший внешнее спокойствие, был напуган этой сценой, и у него хватило ума ретироваться со словами:
— Пойдемте, товарищи, мы мешаем работать.
Они вышли из помещения. Молотов и Берия поехали к себе, а Сталин — на дачу, где заперся и никого не принимал целую неделю.
Этот эпизод «бунта» военных имел свои последствия, и на время Жуков, Тимошенко и Баграмян попали в опалу. Но вскоре Сталин осознал, что основные командные кадры армии уничтожены и оставшихся в живых трогать нельзя, а Жуков может стать для него спасением.
Сталинская выдержка
В первые месяцы войны, когда немцы рвались к Москве и положение было отчаянно трудное, на какое-то время Сталин впадал в прострацию.
Реабилитация
Осенью 41 г. генерала Батова освободили из лагеря, чтобы срочно вести к Сталину. Генерал потребовал, чтобы ему сначала отдали его мундир.
Новые охранники
Николай Шишкин, уже смертельно больной, рассказал, что после окончания военного училища он попал в личную охрану Сталина. Приехал генерал Власик и отобрал прямо из строя нескольких выпускников. Отобранных повезли в специальный лагерь и там тренировали: езда на лошади, стрельба по движущейся мишени с движения… Потом повезли в Кремль и там представили Сталину.
Сталин спросил:
— Откуда родом?
— Из Рязани, товарищ Сталин, — ответил Шишкин.
— Рязань — это хорошо.
Шишкин ездил на переднем сиденье машины Сталина и при выходе из машины загораживал его своим телом от возможных террористов. Шишкин рассказывал, что при выездах Власик захлопывал дверцу машины, в которую садился Сталин. Машины шли с большой скоростью, но когда прибывали на место, Власик уже оказывался там и открывал дверцу, чтобы выпустить Сталина.
Чудак
Перед войной был арестован один видный военный деятель. Сидел он больше года. Началась война, и его знания оказались нужны. Он был доставлен из тюрьмы прямо на Политбюро, и Сталин сообщил ему, что он назначается на высокий пост.
— А почему я без суда и следствия просидел так долго? — спросил военный.
Сталин повернулся к членам Политбюро и пошутил:
— Он еще недоволен!
Возвращение к жизни и работе
За 17 дней до начала войны нарком вооружения СССР Борис Львович Ванников был арестован. Не прошло и месяца после нападения немцев, Сталин поручил находящемуся в тюрьме Ванникову составить записку о развертывании промышленности, производящей вооружение. Не располагая информацией и только догадываясь о происходящем, Ванников составил записку. Его вызвали в Кремль. Принимали его Сталин, Молотов, Маленков. Сталин сказал:
— Ваша записка — прекрасный документ. Ею будет руководствоваться Наркомат вооружений. Вы были во многом правы, а мы ошибались. Вас оклеветали подлецы.
Справедливый упрек
Рокоссовский был освобожден из тюрьмы и осенью 1941 года получил дивизию. Эта дивизия дралась очень успешно. Вскоре Сталин отозвал Рокоссовского с фронта, чтобы дать ему более крупное назначение.
— Хорошо ли вы знакомы с германской военной доктриной?
— Нет, товарищ Сталин.
— А со структурой и вооружением германской армии?
— Нет, товарищ Сталин. Ведь я сидел.
— Нашел время отсиживаться!
Готовность номер один
Говорят, что генералы всегда готовятся к прошедшей войне. Сталин был генералиссимусом, который имел лишь опыт гражданской войны, и он прежде всего интеллектуально не был готов к современной войне.
Сталин слушает речь Гитлера
Мельников рассказывал в 1965 году в Переделкино.
9 ноября 1941 года, в день очередной годовщины мюнхенского пивного путча, немецкое радио передавало речь Гитлера. Конечно, завтра ее полный текст ляжет на стол Сталина, но обстановка опасная и он хотел знать содержание выступления Гитлера раньше. Начальник отдела ТАСС по пропаганде, направленной на противника, Мельников был вызван к Сталину для синхронного перевода. Вождь сидел за длинным столом у торцовой его части. Переводчик — на другом конце стола у радиоприемника. Сталин обладал острым слухом и слышал малейший шорох. Низкорослый, рябоватый, лысый, он был испуган, подавлен, жалок, но слушал внимательно, не перебивая. Лишь когда Мельников перевел характеристику большевиков, предупредив, что оратор употребил более резкое слово, Сталин бросил реплику:
— Не смягчайте, переводите точно.
Речь была безобразно грубой и оскорбительной. Гитлер говорил, что падение Москвы — дело считанных часов. Немецкие офицеры видят в полевые бинокли Кремль. Нет такой силы, которая остановила бы славную немецкую армию. Гитлер поносил Сталина и партию.