Многие же нововведения лишены необходимой научной основы. Ряд авторов применил термин «постсталинизм» и «неосталинизм», хотя у нас нет еще устоявшегося определения самого сталинизма. М. Горбачев в связи с обсуждением проекта программы КПСС с полным основанием говорил в июле 1991 г., что нам не обойтись без «современного осмысления нашей истории и ее уроков», «без основательного анализа сталинизма». К сожалению, разработанный большим коллективом ученых проект программы КПСС, опубликованный в «Правде» 8 августа 1991 г., также страдает пренебрежением к понятийному аппарату. Этот проект пронизан идеей преодоления сталинизма, и тем не менее само понятие «сталинизм» по неясной причине скрыто за терминами «тоталитарная система» (диктатура, режим), «казарменный социализм», «сверхцентрализованное административное управление», «авторитарно-бюрократические методы». Наблюдаются различные манипуляции со словом «демократия». Ее отождествляют с «антикоммунизмом». Так, в лагере «демократов», оказываются фашисты, шовинисты и сепаратисты, бонапартисты и популисты в их современных восточноевропейских разновидностях. Здесь играет роль не только полуобразованность. Размывание понятий политически выгодно определенным кругам. Таковы термины «центр», «левые», «правые». В борьбе за власть эти круги пытаются сломать ряд традиционных понятий, например, «патриотизм», вводят словосочетания «прогрессивный консерватизм», «цивилизованный авторитаризм», «народный тоталитаризм» (Б. Капустин). Не выдерживает критики отнесение к либералам политиков, руководимых В. Жириновским.
Искажают понятие «революция». В мировой научной литературе оно означает, как известно, коренной переворот в социально-экономической и политической структуре общества. В отличие от реформ революции предполагают качественные и быстрые изменения. Именем революции часто прикрываются различные регрессивные силы; «национальная социалистическая революция» (А. Гитлер), «консервативная революция» (Р. Рейган). Тем не менее в научной литературе нет спора о том, что революции прогрессивны. Идеалом Маркса и его подлинных преемников является время, когда социальные революции перестанут быть насильственными революциями[18]. Сталинисты же и другие антимарксисты считают, что революции немыслимы без кровопролития. КПСС устами Хрущева пыталась отмежеваться от этого обвинения и показать по существу бескровный характер Октябрьского переворота. На рубеже 80—90-х гг. советские антимарксисты вполне преднамеренно предали этот факт забвению. Начатая Горбачевым и его группой мирная перестройка по своим целям, несомненно, была революцией. Антимарксистская же пресса развернула кампанию против Октября и заодно революций вообще, сводя их к войнам, разрушениям, эпидемиям, голоду. Так, Р. Рывкина весьма некорректно поставила в общий ряд «кровавых событий нашей истории» 1917, 1929, 1937, 1939–1945 гг. Впрочем, вскоре революции начали реабилитировать — понадобилось оправдать антиконституционные акции новых властей. Пресса почти единодушно стала прославлять «насильственную великую августовскую буржуазно-демократическую революцию». Ее стали называть также «антитоталитарной, антикоммунистической». Последующее развитие показало, однако, что речь идет скорее о реставрации, чем о революции — насильственная капитализация, активное свертывание демократического процесса 1985–1991 гг., вытеснение сталинского атеизма таким же агрессивным и примитивным теизмом, волюнтаристская замена сверхцентрализованного государства средневековым конгломератом внешне самостоятельных государств, сопровождающаяся болезненным разрывом многовековых экономических, политических, духовных, военных и иных связей.