Сталинизм носил многие негативные черты своего создателя. Для сталинистского руководства в целом были характерны: некомпетентность, авантюризм, бюрократизм, пренебрежение или полное отрицание правовых норм, предельная идеологизированность, безнравственность, часто переходящая в жестокость, принцип «любой ценой». Авторы многих новейших трудов, касаясь той или иной стороны проблемы, часто воздерживаются от обобщений. Это, естественно, искажает картину. Сталинизм поразил по существу все этажи власти. Многим партийным секретарям, министрам, директорам, генералам, академикам были свойственны невежество, самоуверенность, беспринципность и лицемерие, мздоимство и византийская страсть к роскоши, нетерпимость к инакомыслящим, сановная спесь и презрение к «нижестоящим», убеждение в собственной исключительности и праве на привилегии, грубость и сквернословие, иезуитская формула «цель оправдывает средства» и безответственность, злопамятство и мстительность, трусость и готовность к покаянию по первому требованию начальника.
Сталинизм оставил глубокие корни, поразил сознание каждого — от домохозяек до президентов. От него нельзя отмахнуться, наивно или умышленно отождествив его с коммунизмом, социализмом, марксизмом-ленинизмом[4]. От него нельзя избавиться с помощью будто бы всесильных рынка и Международного валютного фонда. Авторитаризм успешно паразитирует отнюдь не только на псевдосоциализме, но и развитом реальном капитализме. Десталинизация — не кратковременная кампания, как казалось делегатам XX съезда КПСС в 1956 г. и даже инициаторам перестройки в 1985-м. Это — весьма долгое и трудное дело. Не с крушением ли неумеренно оптимистических надежд и связаны разочарования широких кругов населения, их апатия перед лицом новых страшных физических и духовных нагрузок в связи с откровенным стремлением новых властей возместить за счет народа просчеты свои и своих предшественников, безразличие миллионов к новому демократизму, объединившему под «антикоммунистическими» знаменами даже монархистов и церковников, ничему не научившихся за тысячу лет.
Можно подчас встретить сугубо политизированные суждения о том, что интерес к годам сталинщины будто бы «иссякает»; что не стоит предъявлять новые обвинения убийце миллионов и таким образом отвлекать внимание от современных проблем. Однако мы только начали критику. Можно назвать Сталина величайшим преступником всех времен и народов, сталинизм — чудовищным явлением, но в жизни следовать его нормам, мыслить его категориями. В правоведении, может быть, и не нужно устанавливать обстоятельства 101-го злодеяния преступника, если первые 100 уже доказаны. История же стремится восстановить полную картину, что способствует решению именно нынешних задач.
Вокруг сталинизма в 1985–1997 гг. в РФ происходило, на первый взгляд, нечто непонятное. По мере перехода инициаторов перестройки от осуждения Сталина и его культа к серьезной критике всей автократической системы «демократы» перестраивались на «разоблачение» К. Маркса и В. Ленина, ВКП(б) — КПСС в целом, Л. Брежнева и других эпигонов сталинизма[5]. Самого же творца этой системы все больше отодвигали на задний план. Под флагом преодоления «коммунизма» сохраняли многие сталинские идеи и институты. С годами становилось все более ясно, что главные наследники сталинизма так и не покидали Кремль. Просто генсеки и другие члены политбюро уступили место кандидатам в члены. Новый режим, созданный «вторыми лицами», мало чем отличается от старого, такого же антинародного.
Вдвойне злободневна тема «сталинизм и война». Сталин и созданная им система оказали роковое влияние на ход и итоги войны, на последующее развитие СССР и других стран. Мрачная тень генералиссимуса упала и на военную историографию. Среди всех разделов исторической науки СССР она остается главным прибежищем сталинистской методологии и идеологии. С этим связаны все искажения истории войны, в их числе и формула умолчания. Это питает экстремистские нападки на прошлое. Неизученность темы задерживает исследование по существу всех важнейших проблем истории XX в. Учитывая, что подавляющее большинство военно-исторических публикаций в последние десятилетия были посвящены в СССР событиям 1939–1945 гг., под военной «историографией» мы понимаем научную и мемуарно-исследовательскую литературу о второй мировой войне. «Военная историография» в монографии часто отождествляется также с официальной «историографией». Вплоть до середины 80-х гг. вся или почти вся литература о войне находилась под жестким контролем. Своеобразным «законодателем мод» в последнее время был Институт военной истории (ИВИ) с его весьма низкими научными потенциями. Литература была нивелирована. Работы, авторы которых излагали оригинальные концепции, или отдельные суждения, были редким исключением.
4
О социализме как «об одном из великих политических течений» см.: WOrterbuch Staat und Politik. Bonn. 1991. S. 625.