Требовать применительно к условиям России 1914–1922 гг., соблюдения безупречного принципа «не убий!» едва ли позволительно. Даже спустя семь десятилетий не удалось еще построить мир без насилия. И в нынешнее сравнительно благополучное время по-прежнему добро и право вынуждено подчас защищаться с оружием в руках. Не имеет никакой основы отождествление террора 1918–1922 гг. и преступлений Сталина. Одно дело — открытое столкновение двух вооруженных сторон в экстремальной обстановке войны и интервенции, другое — тайное убийство миллионов людей, обманутых, невиновных, безоружных, как правило, не оказывавших даже сопротивления. Ныне растет число тех, кто бездоказательно ставит на одну доску революцию и контрреволюцию, преступления, авторитаризм, империалистические войны, невежество, бездуховность, голод, эпидемии. Ученые должны остановить этот процесс. Огульное порицание всего и вся весьма далеко от здравого смысла. Разумеется, отрезвление рано или поздно наступит, но какую цену заплатят за это обманутые экстремистами люди?
Руководствуясь конъюнктурными соображениями, новые критики подчас игнорируют Ленина, перекидывая мост непосредственно от Сталина к Марксу. «Сталинизм есть плата за экономический утопизм марксизма», утверждает один из них. Допустим, на минуту, что такой «утопизм» был. Но после Маркса был Ленин с его нэпом, его требованием поставить на первое место именно экономический интерес, «соразмерять заработок с общими итогами выработки продукта», «с общими итогами работы фабрики». Разве не Ленин, осуждая идеологизирование экономики, коммунистическое чванство, решительно призывал уже весной 1918 г. «перенять все ценное из завоеваний науки и техники»; отвергал «левое ребячество» в экономике: «мы больше нанационализировали, на-конфисковали, набили, наломали, чем успели подсчитать». «Задачи социалистического строительства требуют упорной продолжительной работы и соответственных знаний… Едва ли и ближайшее будущее поколение, более развитое, сделает полный переход к социализму»[59], — подчеркивал Ленин.
Приписывая ему авантюризм, оппоненты цитируют обычно речь на 3-м Всероссийском съезде комсомола. Действительно, он говорил, что его слушатели через 10–20 лет будут жить в коммунистическом обществе. Но в тексте этой же речи читатель может встретить отождествление «коммунистического порядка» с «жизнью без помещиков и капиталистов»[60]. Ленин, несомненно, имел в виду самую начальную стадию этого общества, определяя ее наступление лишь с точностью до 10 лет. Можно ли вообще полагать, что в этой речи перед молодежью Ленин стремился теоретически обосновать конкретные сроки перехода, можно ли судить о развитии ленинской мысли по одной его популярной работе?
Критики обходят молчанием теоретическую и практическую деятельность Ленина. Ссылаясь на то, что появление термина «марксизм-ленинизм» в какой-то мере связано с именем Сталина, некоторые авторы отвергают этот термин. Однако такие соображения формальны. Без вклада Ленина в развитие марксизма это учение не было бы тем, чем оно стало в XX в. Нельзя не учитывать также, что в мире есть люди, не без оснований относящие себя к марксистам, но не принимающие Ленина. Достаточно отметить, что многие государства — члены ООН считают себя социалистическими. В соответствии с духом учения Ленин отверг некоторые его положения, как и левацкие его истолкования. Таковы новая трактовка социалистической революции в одной стране, политический и нравственный подвиг Брестского мира, призыв к «практицизму и деловитости», кооперированию населения уже в марте — апреле 1918 г.[61], стремление перевести революцию на мирный путь, осуждение принципа «любой ценой», возрождение идей Манифеста Коммунистической партии о соглашениях коммунистов со всеми демократическими партиями и организациями. Достаточно вспомнить в этой связи знаменитую «Детскую болезнь «левизны» в коммунизме».