В 1950 году в Советском Союзе произошла дискуссия по вопросам языкознания, в основном в публикациях «Правды». При этом особо критиковалась языковедческая школа, основанная Н. Я. Марром, так как её представители господствовали в лингвистике и подавляли другие взгляды. После смерти Марра главой этой школы считался Мещанинов. Эта школа продолжала защищать определённые взгляды, считавшиеся «марксистской позицией» в языкознании, однако всё больше встречавшие сопротивление и уже не принимавшиеся.
Марр, очевидно, пытался поверхностно перенести определённые положения марксизма в лингвистику и таким образом пришёл к таким утверждениям, как то, что язык является частью общественной надстройки и обладает классовым характером. Из этого, естественно, вытекали абсурдные заключения, не соответствовавшие реальным фактам языковой эволюции, а также выводы, заводившие лингвистику в тупик. Сталин заметил по этому поводу:
«Н. Я. Марр действительно хотел быть и старался быть марксистом, но он не сумел стать марксистом. Он был всего лишь упростителем и вульгаризатором марксизма»[277].
В этом Сталин не был неправ, однако нередко происходили и другие попытки вносить в другие науки марксистские концепции в такой поверхностной манере, вопреки фактам, а затем объявлять это «применением марксизма», и в этом Сталин отнюдь не был безгрешен.
Достаточно вспомнить хотя бы борьбу Лысенко против генетики, достигшую апогея на большом заседании ВАСХНИЛ в 1948 году. Лысенко защищал свои неоламаркистские взгляды о прямом наследовании приобретённых свойств в том числе ссылками на диалектический материализм, осуждая положения современной генетики как идеалистическое буржуазное течение в биологии.
Советские генетики решительно защищались от этой совершенно ложной оценки и доказывали неверность утверждения о наследовании приобретённых свойств. Но дискуссия прекратилась, когда Лысенко выложил свой самый сильный аргумент, а именно, что его доклад был прочитан и утверждён Сталиным. Сталин, который, конечно, не был биологом и едва ли знал что-либо о современной генетике, решил, что давно научно опровергнутый взгляд Лысенко о наследовании приобретённых свойств — правильная позиция, соответствующая диалектическому материализму. Это были именно такие действия, которые он теперь резко критиковал по отношению к языкознанию.
Вследствие этого наиболее выдающиеся советские генетики (Вавилов[278], Дубинин и др.) были подвергнуты преследованиям и репрессиям — не без одобрения Сталина, — так как они якобы защищали буржуазную идеалистическую теорию «вейсманизма-морганизма». Это поставило серьёзные препятствия развитию биологических наук в Советском Союзе и заметно задержало его.
Но и марксистской философии это также нанесло значительный урон. «Философский фронт» под командованием Митина последовательно продолжил борьбу Сталина и Лысенко против «буржуазной идеалистической генетики» и в серии публикаций «доказал», что лишь теория Лысенко соответствует положениям диалектического материализма, в то время как генетики заблудились в дебрях идеализма. Это могло лишь дискредитировать философию и подорвать её научную репутацию.
В конечном счёте во всех таких попытках речь шла о том фундаментальном заблуждении, будто можно «применять» тезисы или даже гипотезы марксистской философии напрямую в других областях науки и практики, не принимая во внимание специфику философского знания и не уважая самостоятельный характер конкретных наук. Но именно это было характерной чертой сталинского понимания марксистской философии. Возможно, его позиция в отношении применения марксизма в языкознании была уже в какой-то мере корректировкой его взгляда, который он защищал ещё в работе «О диалектическом и историческом материализме», однако его отношение к советской генетике говорит против этого.
Сталин разъяснил, что язык не принадлежит к надстройке и не имеет классового характера, в чём он, естественно, был совершенно прав, а затем он ещё раз детально представил марксистские взгляды на отношения между экономическим базисом и общественной надстройкой. Он сам заявил, что в этом нет ничего нового, но учитывая, что марксистское образование новых кадров было недостаточно, это всё-таки имело некоторую пользу. Далее его высказывания содержат популярное изложение элементарных лингвистических знаний, чьё распространение, конечно, не может быть задачей марксистской теории, тем более, что здесь вообще не могут существовать особые марксистские взгляды, так как содержание соответствующей науки определяется своим предметом и не может быть выведено из марксистской теории. По достоверным сообщениям, эти части работы были написаны языковедами, среди них в частности Виноградовым.
278