Победа над оппозиционным взглядами в Коммунистической партии должна была быть представлена полной и безоговорочной. Поэтому осуждающего решения XIII партконференции оказывалось недостаточно: оно было закреплено ещё и решением XIII партсъезда. В нём руководство не только утвердило верность собственного политического курса, но и осудило оппозицию.
«Съезд целиком и полностью подтверждает резолюции XIII Всесоюзной партконференции „о партийном строительстве“ и „об итогах дискуссии и о мелкобуржуазном уклоне“, постановляя приобщить эти резолюции к постановлениям XIII съезда РКП. Съезд выносит полное одобрение Центральному Комитету партии за твёрдость и большевистскую непримиримость, проявленные Центральным Комитетом во время дискуссии в защите основ ленинизма против мелкобуржуазных уклонов»[55].
Вместе с тем были намечены контуры, которым обязаны были следовать дальнейшие дискуссии: в будущем речь должна была вестись главным образом о «защите основ ленинизма», которым угрожал троцкизм.
XIII партийная конференция могла бы пресечь начинавшееся развитие сталинизма, однако эта возможность была упущена. Письмо Ленина к съезду (часто называемое его «завещанием»), в котором он требовал замещения Сталина на посту генерального секретаря, по воле Ленина должно было быть доведено до делегатов съезда. Это означало бы конец правления Сталина над чрезвычайно раздувшимся к тому времени партийным аппаратом, потому что последнюю волю Ленина делегаты считали бы обязательной и несомненно выполнили бы её. Это поставило Сталина в чрезвычайно угрожающую ситуацию, и он заранее объявил, что в таком случае он просит отставки. При этом ситуация оказывалась крайне неприятной и для Зиновьева с Каменевым, потому что тогда публично была бы оглашена и ленинская критическая оценка их персон.
Против воли вдовы Ленина, Надежды Крупской, настаивавшей на выполнении его последней воли, они с покорным им большинством в Центральном Комитете решили не оглашать письмо Ленина на съезде, а вместо этого проинформировать отдельные делегации (или только их руководителей) о содержании, не допуская дискуссии на партийном съезде. Достигнутый при этом уровень лицемерия демонстрируется выступлением Зиновьева на заседании ЦК, которым он старался побудить членов ЦК не выполнять последнюю волю Ленина о замене Сталина.
«Товарищи, последняя воля Ильича, каждое слово Ильича в наших глазах без сомнения закон. Не раз мы клялись выполнить всё, что велел нам умирающий Ильич. Вы точно знаете, что мы выполним это обещание. Я веду речь о нашем генеральном секретаре. Вы все были свидетелями нашей совместной работы в последние месяцы. Так же, как и я, вы с удовлетворением констатировали, что опасения Ильича не реализовались»[56].
В том же духе Каменев умолял Центральный Комитет оставить генерального секретаря на его посту. Каменев и Зиновьев убедили Сталина отозвать своё устно выраженное намерение об уходе в отставку. Они решили, что используют всё своё влияние, чтобы не допустить его смещения. Сталин должен был лишь заявить, что в своей дальнейшей деятельности он учтёт критические замечания Ленина.
Присутствовавший на заседании ЦК Троцкий по понятным причинам никак не прокомментировал эти действия, но недвусмысленно продемонстрировал, что он о них думает.
Позднее, уже во время съезда, Зиновьев и Каменев развили лихорадочную активность, чтобы по отдельности склонить делегации к согласию. Этот способ — обсуждать и решать серьёзные проблемы не на заседании съезда, а в делегациях по отдельности (т. е. на собрании всех делегатов области), с тех пор также стал характерной чертой внутрипартийной практики центрального партаппарата в сталинистской системе. Таким образом права делегатов фактически ликвидировались и передавались «делегации», а единичный делегат, который обладал мандатом своей партийной организации, подпадал под опеку.
Подобная практика позже стала привычной также и в большинстве коммунистических партий после их «большевизации».
Так был упущен шанс остановить дальнейшее развитие и укрепление сталинистской системы правления в партии. После XIII съезда Сталин держался в седле крепче, чем когда-либо раньше, поскольку сумел обойти самый опасный камень — письмо Ленина. Влияние же Троцкого, благодаря постоянным атакам Зиновьева и Каменева — к которым тем временем присоединился и главный редактор «Правды» Бухарин — уже заметно ослабло. Тем не менее Каменев и Зиновьев всё равно видели в Троцком опасность, в то время как Сталина они, напротив, числили на своей стороне — тем более, что они фактически его спасли. Кроме того, они хотели ещё ожесточённее вести борьбу против Троцкого, теперь по всей линии идеологии и теории. При этом речь уже шла не о единичных «ошибках» Троцкого, допущенных после Октябрьской революции, но обо всей его политической биографии, противопоставленной ими Ленину и ленинизму.
56