Итак, можно констатировать, что в период с 1923 по 1925 год уже возникли и стали всё больше применяться на практике важнейшие элементы укрепившейся позднее сталинистской системы организационного и идеологического правления. Не все из них были созданы намеренно и по плану, некоторые вытекали из объективных и субъективных условий, а некоторые из случайных обстоятельств, использованных Сталиным весьма целенаправленно.
В организационном аспекте формирование большого бюрократического партаппарата, находившегося фактически под контролем лишь генерального секретаря, имело решающую важность. Важны были компетенции и возможности кадровой политики, которые Сталин назначением лично отобранных и преданных ему функционеров на решающие партийные посты сознательно использовал для построения своей партийной власти. Благодаря этому он имел также возможность в основном управлять составом делегатов на партконференциях и съездах, так что возможную оппозицию можно было гасить уже в зародыше. Этот метод сработал ещё при подготовке XII съезда партии в апреле 1923 года, в широком масштабе и ещё лучше на XIII съезде в мае 1924 года и в декабре 1925 года на XIV съезде, на котором уже не было делегатов с решающим голосом, принадлежащих к оппозиции. Даже члены Политбюро, такие как Троцкий, а затем и Зиновьев и Каменев, на этих съездах уже не обладали правом голоса.
Поэтому не удивительно, что решения были всегда приняты единогласно. Сталин также мог перемещать влиятельных функционеров, принадлежащих к оппозиции или близких к ней, на посты, удалённые от Москвы и Ленинграда. Также их часто посылали как послов в другие страны, например, Каменева, Раковского, Радека, Иоффе или Коллонтай.
Другой важный организационный метод сталинского правления в партии состоял в том, чтобы собирать делегатов партийной конференции или съезда в «делегации» областей под единым руководством и обсуждать преимущественно щекотливые проблемы уже лишь в отдельных делегациях, которые высокопоставленные функционеры информировали и обрабатывали по своему усмотрению. Таким образом делегаты, имеющие индивидуальные мандаты своей парторганизации, фактически ставились под опеку и теряли своё право голоса, так как теперь делегация должна была голосовать консолидированно. Этот метод также был весьма удобен для выдвижения кандидатур на выборах в руководящие органы партии, чтобы не допустить обсуждений и дебатов по персональным предложениям на общем заседании съезда. Поскольку делегации принимали решение о «своих» кандидатах по списку, который им передавал ЦК, было возможно выбрать в партийную верхушку личностей, которых никто из зала не знал.
Вообще, организационный принцип партии — «демократический централизм», который должен был состоять из двух противоречивых элементов централизма и демократии, на деле с самого начала практиковался как директивный централизм, поскольку в условиях царского режима и нелегального положения иначе было невозможно. После Октябрьской революции был лишь относительно короткий период широкого применения этого принципа, но во время военного коммунизма вновь по опять-таки понятным причинам демократия стала невозможна. Однако после перехода к нэпу в партии не произошло соответствующего развития и применения принципа демократического централизма, а она осталась скорее с диктаторским централизмом. Это и было одной из главных причин возникновения первой оппозиции 1923 года.
Поражение оппозиции и возникновение усиливающегося бюрократического партаппарата со своими руководящими структурами привело к тому, что от демократического централизма осталось на практике лишь название, тем более что большой слой «партработников» на зарплате всё более понимал себя как передатчиков, исполнителей и контролёров исполнения приказов и по большей части отказался от собственных взглядов. В своей зависимой позиции они быстро привыкли отказываться от роскоши иметь собственное мнение, так как оказалось, что это может плохо кончиться.
Эта система с развитием сталинизма совершенствовалась, причём зачастую сохранялось внешнее впечатление демократичности принятия решений.
К тому времени уже возникли важнейшие элементы механизма идеологической власти, характерные для сталинской системы. При этом имело решающее значение, что «линия партии» не вырабатывалась при широком участии членов партии в обсуждении основных проблем, а была предопределена в Центральном Комитете (а позже — только в Политбюро) и передавалась парторганизациям как «линия партии» и решение Центрального Комитета. Если в парторганизациях и происходили обсуждения, то теперь можно было дискутировать только о том, как конкретно нужно проводить эту «линию». Из-за этого очень легко было обесценить всякое критическое обсуждение аспектов партийной политики, назвав его направленным против «линии» и — если находились сторонники — осудить их за «фракционность».