Как Сталин мог прийти к этим взглядам, очевидно противоречившим фундаментальным положениям марксизма? Они возникли не только потому, что Сталин имел примитивное представление о социализме. Но возникновение и навязывание теории построения социализма в одной отдельной стране вытекало не только из схематических рассуждений, которые в основном были связаны с борьбой против «троцкизма». Существовали и важные материальные и идейные потребности больших слоёв населения. Победная Октябрьская революция и окончание войны в широких массах российского населения — особенно в рабочем классе, но также и в кругах прогрессивной интеллигенции — пробудили значительную социальную и политическую активность и большой энтузиазм. С энтузиазмом, самоотверженностью и оптимизмом — но при этом и со многими иллюзиями — миллионы людей приступили к трудным задачам преобразования общества. Но тогда пришла контрреволюция, гражданская война, военная интервенция империалистических держав. Врагов можно было победить, и социализм был спасён, однако ценой огромных жертв людей и ресурсов. В конце войны рабочий класс был почти уничтожен, частично деклассирован, а также довольно деморализован. Экономика, прежде всего промышленность, была по большей части разрушена и лежала в руинах. Кроме того, надежды на поддержку других социалистических революций в Европе не сбылись, они везде потерпели поражение. В таких обстоятельствах среди населения распространились усталость, разочарование и пораженчество. Возникли сомнения в том, сможет ли советская власть, оставшись в изоляции, оказать сопротивление, и в том, действительно ли огромные жертвы стоили усилий.
Негативные взгляды, распространявшиеся в обществе и в рабочем классе, были большой опасностью, которую могли использовать и усилить враждебные силы. Необходимо было противодействовать ей. Коммунистическая партия поэтому сформулировала практически достижимые цели в виде лозунгов. Теория социализма в одной отдельной стране казалась очень подходящей для этого, так как она открывала перспективу не только рабочему классу, но и широкому слою бюрократии в партийном и государственном аппарате, в экономике, культуре и общественных организациях. Предстояло долгое строительство страны, в котором они могли развить и укрепить своё собственное личное положение в обществе.
Аргументы были убедительными: Советская Россия — шестая часть Земли — была страной с огромными природными богатствами, как говорили теперь, и поэтому можно построить социализм даже в одиночку и добиться лучшей жизни.
«Мы смогли победить в войне контрреволюцию и империалистических интервентов, значит, мы сможем построить и социалистическое общество!»
Без сомнения, этот лозунг годился для распространения оптимизма и смелости, для повышения активности и даже пробуждения энтузиазма и желания работать ради великих свершений. Поэтому не только в партии, но и во всём обществе существовала благоприятная почва для согласия с этим взглядом. Но эта исходная обстановка подходила также и для дискредитации оппозиции, потому что сейчас их можно было обвинять в том, что они отказываются от строительства социализма в СССР, а вместо этого лишь пассивно ожидают успеха мировой революции.
Это сделал Бухарин ещё в своей речи на XIV съезде ВКП(б), когда он сказал:
«ошибки оппозиции таят в себе зародыш сомнений в возможности строить социализм в нашей стране. Мы имели отрицание идеи строительства социализма вместе с крестьянством, при пролетарском руководстве им»[76].
Напротив, Бухарин был твёрдо убеждён,
«что из-за классовых различий внутри нашей страны, из-за нашей технической отсталости мы не погибнем, что мы можем строить социализм даже на этой нищенской технической базе, что этот рост социализма будет во много раз медленнее, что мы будем плестись черепашьим шагом, но что всё-таки мы социализм строим и что мы его построим»[77].