Фикция трудового энтузиазма по существу есть приказ каждому советскому человеку работать до полного истощения с ил, не поднимая даже вопроса о «гарантированных» ему «законом» трудовых нормах. Пропагандное значение ее в настоящее время равно нулю. Зато экономическое значение огромно, ибо на ней основаны вполне реальные мероприятия по выполнению встречных планов, социалистическому накоплению и т. д.
Ломка устарелых норм и слепота специалистов. Эта фикция, теснейшим образом связанная с фикцией трудового энтузиазма, называется также «поражением предельщиков». «Предельщиками» были названы люди, которые утверждали, что существуют научно установленные технические нормы: например, сопротивления материалов, нагрузки на двигатель и т. д. Нарушение этих норм без одновременного проведения технической реконструкции на основе новых изобретений нерационально, а в отдельных случаях может оказаться и опасным.
Этот тезис был объявлен «предельщиной», вызванной косностью и слепотой специалистов, и ему была противопоставлена фикция возможности безнаказанного нарушения технических и технологических норм. При этом речь шла вовсе не о научной проверке норм и установлении новых, научно обоснованных, а об эмпирической ломке, совершаемой по вдохновению некомпетентными и безответственными людьми до пределов, которые никто не позаботился установить. Создателем фикции был Л. М. Каганович, занимавший в первой пятилетке пост наркома путей сообщения. С помощью своих энтузиастов он «революционным порядком», ссылаясь на массовый подъем трудового энтузиазма и инициативу передовиков социалистического производства, ломал нормы вопреки «слепым специалистам», которых массами репрессировало за слепоту НКВД, и хвастался достигнутыми на транспорте успехами. Успехи действительно были. Достигались они очень просто. Нормы «слепых специалистов» устанавливались ведь с известной поправкой, с запасом, который должен был служить гарантией против возможности катастроф. Вот этот запас и снимал начисто Каганович, что и позволило ему поднять нагрузку и увеличить скорость на железнодорожном транспорте. Но это же привело и к колоссальному росту катастроф. Непосредственный вред от ломки устарелых норм был необъятно велик, но политико-экономическая задача, которую ставила себе фикция Кагановича, была разрешена: перевозки увеличены.
Причиненные же разрушения восстанавливались всю вторую и третью пятилетки.
Фикция эта ныне забыта, но в свое время она существенно дополняла фикцию трудового энтузиазма, ибо она есть приказ работать, не считаясь уже не только с правовыми, но и с техническими нормами.
Это далеко не полный перечень фикций. Их имеется еще великое множество. Тут и сталинская забота о человеке, и добровольное объединение крестьян в колхозы, и «труд дело чести, дело славы, дело доблести и геройства», и обожание вождя, и внутрипартийная демократия, и советская общественность, и счастливое детство в СССР, и еще и еще, без конца.
Всех не перечислить; упомянем еще лишь об одном весьма своеобразном и чрезвычайно интересном мифе, мифе эволюции большевизма к гуманности, праву и демократическому строю. Высказывать в Советском Союзе этот миф открыто, значит совершить вылазку классового врага и контрреволюционный выпад, который не может не привлечь к себе внимания органов. Но за границей именно этот миф усиленно распространяется советской агентурой, где, впрочем, и принимается некоторыми эмигрантскими и иностранными кругами.
До сих пор речь шла о мифах и фикциях, рассчитанных на возбуждение искусственного энтузиазма и маскирующих пропасть, отделяющую советскую жизнь от действительного воплощения коммунистических идеалов.