Во-вторых, изучение новых архивных источников вскрыло множество аспектов и нюансов, о многих из которых раньше ввиду засекреченности документов ничего (или почти ничего) не было известно.
В-третьих, даже те аспекты проблемы, которые ранее в той или иной степени не были секретом для исторической науки, под воздействием ввода в научный оборот обширного нового материала стали разрабатываться несравненно более глубоко и всесторонне.
Наконец, ввод в научный оборот нового мощного пласта исторических источников привел не только к радикальному обогащению источниковой базы, но и во многих случаях к серьезной корректировке и переосмыслению многих вопросов изучаемой темы.
Особенно ярко все это проявилось в посвященных истории коллективизации и раскулачивания работах Н. А. Ивницкого, опубликованных в постсоветский период[12]. Концептуально они сильно разнятся с его же трудами по данным сюжетам, вышедшими в 1960-х – 1970-х гг., что является следствием коренного переосмысления многих принципиальных вопросов изучаемой темы.
Следует отметить, что научные исследования и сборники документов по коллективизации (причем на довольно приличной источниковой базе, с наличием подчас уникальных документов и материалов) выходят в свет и за рубежом. Так, канадская исследовательница Л. Виола опубликовала в 1996 г. в США научную монографию, посвященную крестьянскому сопротивлению коллективизации. В том же году в Италии вышел тематический сборник «Красная Армия и коллективизация деревни (1928–1933 гг.)»[13].
В настоящее время выявились целые сюжетные направления, которые раньше, в советское время, совершенно невозможно было исследовать ввиду полного отсутствия источников. К ним, в частности, относится спецпо-селенческая проблема. Вот, например, вышедшая в 2003 г. в издательстве «Наука» наша монография «Спецпоселенцы в СССР. 1930–1960» целиком построена на ранее строго засекреченных документах, главным образом ОГПУ–НКВД[14]. Истории спецпоселенцев и спецпоселенческой системы, составной частью которой являлась «кулацкая ссылка», посвящены также научные труды В. А. Берлинских, Н. М. Игнатовой, С. А. Красильникова, Т. И. Славко, В. Я. Шашкова и других исследователей[15].
В постсоветской литературе практически единодушно осуждается «ликвидация кулачества как класса» в той форме, какой она осуществлялась. И с экономической точки зрения (уничтожение передовых крестьянских хозяйств, дававших товарную продукцию) и особенно с гуманитарной она выглядит ужасающе. Поэтому тех, кто бы все это одобрял и восхвалял, в современной литературе нет.
Что касается коллективизации, то в ее оценке в постсоветской литературе нет такого единодушия. Здесь мнения расходятся по узловому вопросу – было ли вообще нужно или не нужно кооперирование крестьянских хозяйств, являлось ли это назревшей исторической потребностью? Что касается ведущего историка-аграрника В. П. Данилова, то его критика политики коллективизации касалась в основном форм и методов ее осуществления, проявленного насилия над крестьянством, серьезных негативных последствий для производительных сил сельского хозяйства и т. д.
Но в главном В. П. Данилов и в постсоветский период остался на прежних позициях: кооперирование сельского хозяйства было исторической необходимостью; хозяйствование на мелких земельных участках с помощью примитивных орудий обрекало крестьян на тяжелый ручной труд, обеспечивая им всего-навсего поддержание существования, бесконечное воспроизводство всё тех же отсталых условий труда и быта. Он, правда, оговаривался, что мелкое крестьянское хозяйство отнюдь не исчерпало возможностей для дальнейшего развития, но они, эти возможности, были ограниченными с точки зрения потребностей страны, вставшей на путь индустриализации.
Такая точка зрения в настоящее время далеко не всеми разделяется. Мы же склонны с ней согласиться. В стране, осуществляющей модернизацию, полномасштабный переход к индустриальному обществу, аграрный сектор, представленный в основном сетью мелких полунатуральных хозяйств и более характерных для слаборазвитых стран Азии, Африки и Латинской Америки, в любом случае нуждался в реформировании-, разумеется, не обязательно в форме тотального включения крестьянства в колхозносовхозную систему.
Открытым остается вопрос о людских потерях при коллективизации, раскулачивании, а также голоде 1933 г. Имеющиеся в литературе оценочные цифры нельзя признать удовлетворительными. Особенно неудовлетворительно выглядит отнесение всей убыли, всего сокращения сельского населения к умершим и погибшим от коллективизации, раскулачивания, голода, хотя тогда шел интенсивный процесс урбанизации, стремительный рост городского населения в основном за счет массового исхода сельского населения в города. И это было главной причиной сокращения численности сельского населения.
12
13
Красная Армия и коллективизация деревни (1928–1933 гг.) / Отв. за ис-след.
15