Воспоминания, оставленные входившими в круг сталинских приближенных К. М. Симоновым[156] и Д. Т. Шепиловым[157], представляют собой ценнейшие свидетельства, которые позволяют нам судить о характере и объеме влияния Сталина на принятие решений о присуждении наград, а также воссоздают атмосферу неформальных заседаний, где эти решения принимались. Однако их мемуары весьма фрагментарны, хоть и крайне точны: Шепилов присутствовал на подобных заседаниях только в 1948 (26, 31 марта и 11 июня) и 1949 (19, 22 и 31 марта) годах, а Симонов обрывочно отразил в своих записях обсуждения 1947, 1948, 1950 и 1952 годов, по большей части сосредоточившись на освещении близких ему вопросов литературного толка. Мемуары Симонова отличаются большей последовательностью, тогда как Шепилов очень часто объединяет случаи разных лет в единое повествование. Так, например, он пишет о ходе дискуссии в Политбюро:
…Сталин все продолжал выяснять, добавлять, корректировать:
— А Первомайского выдвинули? А может быть, Костылева за «Ивана Грозного» передвинуть на 2‐ю степень? Я думаю, Якобсону за «Два лагеря» (так Сталин назвал пьесу А. Якобсона «Борьба без линии фронта») можно дать 1‐ю премию. Грибачеву за «Колхоз „Большевик“» можно дать премию. Только образ парторга в поэме не развернут.
Александр Фадеев предложил включить цикл стихов Николая Тихонова «Грузинская весна» на 2‐ю премию. Сталин (смеясь):
— Вот это удружил другу. Я предлагаю включить Тихонова на 1‐ю степень[158].
Между тем обсуждение Костылева, Якобсона, Грибачева относится к весне 1948 года, а кандидатура Тихонова обсуждалась весной следующего года (тогда поэт и получил премию первой степени за цикл стихотворений «Грузинская весна»).
Беглые дневниковые заметки, содержащие ценные сведения об организации литературного производства сталинской эпохи (в т. ч. о процессуальных нюансах выдвижения кандидатов на премии), оставил В. Я. Кирпотин[159]. Многие факты, связанные с присуждением Сталинских премий писателям, в мемуарах упоминает И. Г. Эренбург[160]. Отрывочные, но очень ценные сведения также можно обнаружить в дневниках и воспоминаниях Вс. Вяч. Иванова, В. А. Каверина, А. Н. Рыбакова, К. И. Чуковского[161]. Эти отнюдь не многочисленные мемуарные свидетельства в известной мере дополняют и обогащают полученные из анализа сталинских помет в лауреатских списках выводы множеством нюансов и оговорок, но не изменяют характер этих выводов принципиально. Очевидно, что особое участие Сталин, который приходил на заседания Политбюро наиболее подготовленным из всех[162], проявлял в вопросе присуждения наград в номинации художественной кинематографии[163] (о чем подробно пишет Шепилов[164]) и, что оказывается наиболее важным для нашей темы, в литературной номинации. К. Симонов вспоминал, что
Сталин имел обыкновение <…> брать с собой на заседание небольшую пачку книг и журналов. Она лежала слева от него под рукой, что там было, оставалось неизвестным до поры до времени, но пачка эта не только внушала присутствующим интерес, но и вызывала известную тревогу — что там могло быть. А были там вышедшие книгами и напечатанные в журналах литературные произведения, не входившие ни в какие списки представленных на премию Комитетом[165].
Д. Шепилов приводит 13 примеров вмешательства Сталина в обсуждения списков номинантов в области литературы и еще пять случаев, когда он внес коррективы в итоговые лауреатские списки от секций живописи, скульптуры, архитектуры и музыки. Тогда как практически все приводимые в мемуарах К. Симонова случаи, повторимся, ориентированы именно на историко-литературную проблематику. Еще одним частым гостем этих неформальных заседаний был председатель (с декабря 1939 по январь 1948 года) Комитета по делам искусств при СНК СССР М. Б. Храпченко, чье объемное эпистолярное наследие, к сегодняшнему дню опубликованное[166], также может служить серьезной фактической опорой в написании истории института Сталинской премии по литературе. Кроме того, множество частных «сюжетов» и случаев, прямо или косвенно сообразующихся с нашей темой, могут быть описаны и охарактеризованы с опорой на корпус активно публикуемых с конца 1980‐х годов эго-документов[167] (в том числе членов Комитета, писателей-лауреатов и других участников литературного процесса позднесталинской эпохи), неоднократно становившихся предметом детального историко-литературного рассмотрения[168]. Еще одним ценным источником могли бы стать не только полноценные теоретико-литературные или критико-публицистические работы[169], но и беглые заметки[170], которые в записных книжках оставил А. Фадеев, с 1946 года (после смерти предыдущего председателя И. М. Москвина) возглавлявший Комитет по Сталинским премиям и являвшийся неизменным участником заседаний Политбюро. (Однако множество архивных материалов личного характера по-прежнему остаются закрытыми и недоступными для исследователей.)
156
157
160
См.:
161
См.:
162
Шепилов в воспоминаниях отмечает, что Сталин «всегда пытливо следил за выходящей социально-экономической и художественной литературой и находил время просматривать все, имеющее сколько-нибудь существенное значение. <…> „Толстые“ литературно-художественные журналы „Новый мир“, „Октябрь“, „Знамя“, „Звезда“ и др., научные, гуманитарные „Вопросы философии“, „Вопросы экономики“, „Вопросы истории“, „Большевик“ и прочие он успевал прочитывать в самых первых, сигнальных экземплярах» (
163
Вопрос о сталинском влиянии на художественный кинематограф (в том числе на судьбу номинированных на Сталинскую премию кинокартин) достаточно полно освещался в ряде научных публикаций последних лет. К заслуживающим наибольшее внимание работам следует отнести: Кино тоталитарной эпохи (1933–1945). Союз кинематографистов СССР и ФИПРЕССИ. М., 1989; Кино тоталитарной эпохи // Искусство кино. 1990. № 1–3;
165
167
Полный перечень опубликованных в 1957–1982 годах эго-документов советских писателей и воспоминаний современников о них см. в: Советское общество в воспоминаниях и дневниках: Аннотированный библиографический указатель книг, публикаций в сборниках и журналах. М., 2017. Т. 8: Литературная жизнь СССР. Обзор вышедших в 1980–1990‐е гг. изданий см. в:
168
См., например:
169
Большинство подобных работ опубликовано С. Н. Преображенским в сборнике:
170
Частично записные книжки Фадеева были опубликованы в пятом томе собраний сочинений под ред. Е. Ф. Книпович, В. М. Озерова и К. А. Федина, вышедшем в 1961 г.: