В 1941 г. их стали создавать едва ли не с нуля.
Поэтому в описаниях советских партизанских структур в первый год войны общим местом стало утверждение о сложности условий, в которых оказались представители партизанских отрядов и их командование. В то же время в еще более сложных условиях оказались противники партизан. Немцы на тот момент обладали крайне ограниченным опытом антипартизанских операций. Планы ведения боевых действий Вермахтом в 1941–1942 гг. не выполнялись, а сил на фронте как, впрочем, и в последующий период, не хватало. Собственно фронта как сплошной линии до весны 1942 г. в Украине не было. Нацисты имели самое слабое представление о территории и населении, которые им предстояло попытаться поставить под контроль. Обо всем этом партизанский командир Михаил Наумов в конце 1943 г. вспоминал с ностальгией: «Вообще, зима 41/42 г. была очень благоприятной для партизан… Был тогда для нашего брата простор и русские глубокие снега. В те времена от фронта до старых границ было далеко, и это давало возможность широко маневрировать… Я воевал тогда на севере Сумской области — в глубоких снегах, где немецкая техника беспомощна… В лесах мы, партизаны, находили изобилие боеприпасов и различных вооружений. Я тогда имел неограниченное число пушек и снарядов, даже имел полковые минометы и орудия… в ряды партизан приходили прекрасно обученные военному делу кадровые бойцы и командиры Кр[асной] ар[мии] из окружения»[123].
Однако даже в таких условиях успехов украинские партизаны не достигли.
6 марта 1942 г. нарком внутренних дел УССР Василий Сергиен-ко направил секретарю ЦК КП(б)У Демьяну Коротченко докладную записку, в которой значилось: с августа 1941 г. по 1 марта 1942 г. НКВД УССР сформировал 1874 партизанских отряда численностью 29 307 человек и заслал в тыл врага 776 агентов-одиночек и связников с партизанскими отрядами[124]. Всего свыше 30 000 человек.
Между тем в докладной записке штаба истребительных батальонов НКВД СССР сообщалось, что по состоянию на 1 мая 1942 г. в Украине на связи с «Большой землей» действует 37 партизанских отряда с 1918 участниками[125].
Учтем, что засылка партизан на территорию Украины продолжалась и в марте-апреле 1942 г. Кроме того, численность указанных 37 партизанских отрядов не была стабильной, а выросла с осени 1941 г. до 1 мая 1942 г. за счет окруженцев, беглых военнопленных и мирных жителей оккупированной территории. И, как показали дальнейшие события, даже из этих 37 отрядов часть в течение последующих месяцев прекратила свое существование. Иными словами, потери советских партизанских формирований в первый год войны были близки к 100 %.
Только потому, что до настоящего времени ни один историк не дал развернутого и внятного ответа на вопрос, куда в 1941–1942 гг. делись почти все украинские партизаны, российский автор Алексей Попов сумел сделать авторитетное обобщение: «Поспешно созданные партизанские формирования горели желанием громить врага…»[126]
В сводном отчете 213-й немецкой дивизии охраны тыла говорится о событиях начала войны в Западной Украине: «8 июля 1941 г. в дивизию было донесено, что железнодорожный отрезок Ковель-Ровно… ночью был подорван… В последующие дни множились сообщения о появлениях парашютистов в районе Ковель-Любомль-Владимирец. Из некоторых групп удалось взять пленных. Это были исключительно жители данной территории, которые недавно русскими войсками частично с помощью насилия и без должной подготовки… были посланы на выполнение заданий. Пленные показали, что они после прыжка желали только одного: скорее оказаться в своих родных деревне или городе. Этим словам можно верить, так как речь идет преимущественно об украинцах и никаких дальнейших случаев диверсий отмечено не было»[127].
Сводка СД дает нам более развернутую картину событий лета 1941 г. в Украине. В данном случае речь идет, вероятно, о засылавшихся в тыл врага армейских разведывательно-диверсионных группах: «Из проведенных до настоящего момента допросов пленных русских парашютистов вырисовывается следующая картина.
С аэродрома вблизи Киева ежедневно до 50 парашютистов отправляются в Галицию, район Луцка, но также вплоть до Варшавы… Коммунистические эмигранты из всех стран, [бывшие] борцы в Испании, бывшие польские офицеры, но и находящиеся на службе русские офицеры, одетые в гражданскую одежду с паспортами на чужое имя используются [для засылки в немецкий тыл]… Большинство [диверсантов] впервые призвано через коммунистические организации вскоре после начала войны и после одного пробного прыжка с высоты 40 метров позже прыгает с высоты 2000 метров. В самолете происходят расстрелы из-за отказа прыгать… Часто парашютисты после приземления добровольно передают себя в немецкие органы»[128].
123
Дневник командира соединения украинских кавалерейских отрядов М. Наумова, запись от 24 декабря 1943 г. (ЦДАГО. Ф. 66. Оп. 1. Спр. 42. Арк. 75–76).
124
«О деятельности НКВД УССР по организации и руководству оперативной деятельностью партизанских формирований в тылу противника», нарком внутренних дел УССР В. Сергиенко для Коротченко, 6 марта 1942 г. (ЦДАГО. Ф. 1. Оп. 22. Спр. 63. Арк. 11–12).
125
«Сведения о численности партизанских формирований, с которыми имеется связь», заместитель начальника штаба истребительных батальонов и партизанских отрядов майор Александров, после 1 мая 1942 г. (ГА РФ. Ф. 9478. Оп. 1. Д. 277. Л. 31). Документ находится в деле «Отчетные материалы руководству НКВД СССР о деятельности истребительных батальонов».
127
«Отчет о деятельности отдела Ic, [приложение] к военному дневнику охранной дивизии 213», после 1 декабря 1941 г. (BA-MA. RH 26-213/6. Bl. 2).
128
«Сообщение о событиях в СССР № 58», шеф полиции безопасности и СД, 20 августа 1941 г. (BAB. R 58/216. Bl. 95–96).