Но против крупных отрядов оккупанты в тот момент предпочитали использовать все же немецкие войска. В частности, о таком случае доносили в мае-июне 1942 г. тыловые структуры Вермахта: «Банда в количестве примерно 200 голов захватила врасплох около села Валки [Харьковской области] рабочий лагерь [строительной] О[рганизации] Т[одт], в котором находились военнопленные и гражданские заключенные, взяла часть заключенных с собой и ушла дальше… Одной крупной [немецкой] военной частью… шайка была частично уничтожена, частично разбита. Местное население, насколько можно установить, не оказало банде содействия и поэтому способствовало ее обезвреживанию»[157]. В дальнейшем немцы продолжили поиск остатков этого отряда, платя деньгами населению и хиви (помощникам Вермахта из числа военнопленных) за содействие в поиске партизан[158].
Заканчивая описание путей исчезновения тридцати тысяч украинских партизан, можно упомянуть еще один. В советской статистике нормой были приписки, получившие жаргонное наименование «туфта». Учитывая ситуацию 1941–1942 гг., вряд ли когда-либо удастся точно установить, какая часть из «созданных» НКВД УССР и КП(б)У партизанских отрядов существовала с самого начала только на бумаге.
Общую же картину разгрома осторожно обрисовал в своем отчете о деятельности партизан в Украине начальник оперативного отдела УШПД полковник Бондарев:
«Благодаря отсутствию технических средств связи с советским тылом (связь осуществлялась пешими связными через линию фронта), наступлению трудных климатических зимних условий, истощению запасов боеприпасов и питания, недостаточному опыту, а иногда и неверию в свои силы, частичного перехода неустойчивых элементов на сторону врага и предательства отрядов, значительная часть отрядов [в 1941–1942 гг.] была разгромлена или распалась»[159].
Ничтожная часть партизан продолжила борьбу, которая едва ли не в большинстве случаев велась ими на территории сопредельных областей России и Белоруссии. Например, Сумское соединение на протяжении 1941–1942 гг. рейдировало по территории пяти областей УССР, двух областей РСФСР и трех областей БССР[160]. В Украине только две области из 25 существовавших находились под сколько-нибудь значимым влиянием партизан: Черниговская и Сумская, т. е. северо-восток страны.
Безвестный представитель немецкого МИДа отмечал осенью 1941 г.:
«Политическое безволие населения Восточной Украины приводит к тому, что Вермахт целиком доволен помощью украинцев… В Южной Украине не существует собственно партизанской угрозы. Следует привести как пример то, что большие советские трофейные склады никак не охраняются. Каких-то желаний получить независимое украинское государство — за исключением Львова — я не заметил»[161].
Оккупанты отмечали активность партизан лишь эпизодически. В частности, это делали представители карательных органов, обычно склонных преувеличивать обнаруженную опасность для демонстрации собственной значимости. Например, в докладной записке одного из функционеров полиции на имя главы СС Генриха Гиммлера о положении в рейхскомиссариате Украина на 4 марта 1942 г. отмечалось: «Террористы перешли в самых различных местах к нападению. Они не только грабят и разоряют украинские деревни, но и, благодаря их хорошему вооружению, атакуют маленькие колонны снабжения Вермахта. Особенно тяжелое положение в северных областях РКУ (т. е. в Белоруссии. — А. Г.)…»[162]
Но это были, повторим, исключения. В целом же на протяжении первого года войны в Берлин из Украины как по линии гражданской администрации, так и от представителей силовых структур, шли доклады о более или менее контролируемом тыле.
В сообщении рейхскомиссара Эриха Коха о ситуации в Украине в марте 1942 г. положение даже несколько приукрашивалось: «Генеральные комиссары единодушно сообщают об успокоительном воздействии аграрного закона (по нему подсобные земельные участки колхозников существенно увеличивались. — А. Г.). Он везде воспринят с радостью и приводит к улучшению производительности труда и радостным поставкам [натуральных налогов]. Он [аграрный закон] — действенный фактор, а также лучшее оружие против партизан, значительно уменьшающий количество сомневающихся [украинцев]»[163].
В первый год войны на территории Украины попытки советской стороны организовать масштабную партизанскую борьбу провалились.
157
«Отчет о состоянии дел управляющей группы за период с 16.5 до 15.6.1942», Высший военный управляющий совет, доктор Громанн, с. Валки, предположительно командующему тыловой зоной группы армий «Юг», 17 июня 1942 г (ВА-МА. RH 22/202. В1. 96).
158
«Отчет о состоянии дел управляющей группы за период с 16.6 до 15.7.1942», с. Валки, Высший военный управляющий совет, доктор Громанн, предположительно командующему тыловой зоной группы армий «Юг», 17 июля 1942 г. (Ibid. В1. 110).
159
Отчет оперативного отдела УШПД за 1942–1944 гг., начальник оперативного отдела УШПД Бондарев, не ранее 1 сентября 1944 г. (ЦДАГО. Ф. 62. Оп. 1. Спр. 1. Арк. 6–7).
160
«Отчет о боевой и политической деятельности группы партизанских отрядов Сумской области УССР с 6-го сентября 1941 г. по 1 января 1944 г.», Ковпак, предп. Строкачу (ЦДАГО. Ф. 62. Оп. 1. Спр. 1. Арк. 65–66).
161
«Донесение о поездке по Украине по поручению МИД от 31.8 до 15.9.1941 г.»,
20 октября 1941 г. (Україна в Другій Світовій війні у документах. Збірник німецьких архівних матеріалів / упоряд. В. М. Косика. Т. 1. С. 322).
162
Сообщение «Положение в Рейхскомиссариате Украины на 04.3.1942» командира полиции порядка (в РКУ?) на имя имперского руководителя полиции и СС [Г. Гиммлера], № 1432, 6 марта 1942 г. (BAB. NS 19, 1671. Bl. 10–11).
163
Отчет о ситуации в РКУ за март 1942 г., Рейхскомиссар Украины предп. министру по делам оккупированных Восточных территорий А. Розенбергу, 15 апреля 1942 г. (ВА-МА, RW 31/252. Bl. 173).