В свое время И.С. Конев, Р.Я. Малиновский и некоторые другие военачальники утверждали, что в операциях, которыми непосредственно руководил Георгий Константинович, потери были значительно большими, чем у других командующих. Факты, однако, это утверждение опровергают.
Взять Берлинскую операцию. В абсолютных цифрах потерь у Жукова (37,6 тыс. человек) было действительно больше, чем у Конева (27,6 тыс.), но у него и войск было больше почти в два раза: 908,5 тыс. человек против 550,9 тыс. Поэтому в процентном отношении потерь на 1-м Белорусском меньше, чем на 1-м Украинском фронте: соответственно 4,1 и 5,0.
Такая же картина наблюдается и по другим операциям. Например, Московская битва: Западный фронт (Жуков)— 13,5 % от общей численности войск, Калининский фронт (Конев) — 14,2 %. Висло-Одерская операция: 1-й Белорусский (Жуков) — 1,7 %, 1-й Украинский (Конев) — 2,4 %. Будапештская операция: 2-й Украинский (Малиновский) и 3-й Украинский (Толбухин) — 7,7 %.
В чем прав писатель-фронтовик Астафьев, так это в том, что большие потери в нашей армии были, к глубокому сожалению, обычным делом. Народ платил тоталитарному режиму, и платил кроваво. Проводя масштабные социальные эксперименты (взять хотя бы т. н. «коллективизацию»), власть меньше всего думала об их людской цене. Аналогично поступали и в войну, то беря города к той или иной революционной дате, то нередко компенсируя недостаток техники и боеприпасов, огрехи в инженерном оборудовании позиций и т. п. сверхнапряжением матушки-пехоты, богов войны — артиллеристов, танкистов, авиаторов. И здесь один военачальник, независимо от его субъективных устремлений, не очень сильно отличался от другого. Как и Жуков, все они были детьми своего времени, иным в той обстановке было просто, к сожалению, не выжить, не выдвинуться.
Мы не будем рисовать с полководца икону, он в этом не нуждается. Но и делать вид, что в истории войны, как тридцать или двадцать лет назад, все должно быть окрашено в благостно-розовые тона — негоже.
В последние годы в адрес Г.К. Жукова все чаще раздаются критические замечания, переосмысливается стиль его деятельности в целом, линия действий в конкретных операциях и в конкретных исторических обстоятельствах. На наш взгляд, это вполне нормальное явление, главное — вести обсуждение спокойно, взвешенно, не передергивать исторические факты. Был долгий период замалчивания роли полководца в войне, затем в ходе «перестройки» увлеклись идеализацией его образа (примером чего может служить хотя бы инициатива ветеранской общественности, возбуждавшей к 45-летию Победы ходатайство о посмертном присвоении Жукову звания генералиссимуса). Рано или поздно должен был наступить период непредвзятого переосмысления с современных позиций как истории войны в целом, так и конкретной деятельности Жукова. Он наступил, и образ Жукова от этого, как представляется, только выиграл, стал объемнее, выразительнее, полнее и в своих достоинствах, и в своих недостатках.
СТАЛИНСКАЯ ОПАЛА
Маршал Жуков заканчивал Великую Отечественную войну триумфатором. Сталин доверил ему подписание акта о безоговорочной капитуляции Германии, прием парада Победы 24 июня 1945 г. Слава полководца была не только всенародной, но и международной. Своим другом его считал Д. Эйзенхауэр, командовавший союзными войсками в Европе. Да Жуков и сам за эти годы узнал себе цену. Вероятно, рассчитывал, что вернется в Москву в ранге не ниже заместителя Сталина по военным делам.
Но, как это обычно бывает после победоносной войны, вершину военного ведомства занимали не герои, не авторы победы, а близкие и лояльные вождю. Первым заместителем наркома обороны Сталина стал Н.А. Булганин.
Жуков знал, чего стоит этот типичный партийный функционер. Впервые они столкнулись еще осенью 1941 г. на Западном фронте, и Георгию Константиновичу не составило труда понять, насколько плохо член военного совета фронта знает военное дело. В оперативно-стратегических вопросах он вообще ничего не смыслил. Однако еще в годы войны ему удалось, по выражению Жукова, втесаться к Сталину в доверие. Готовность Булганина пойти на все, чтобы исполнить любое указание вождя, обеспечило ему высокий пост и по окончании войны. Жуков же занял пусть и важную, но явно не соответствовавшую его потенциалу должность главнокомандующего Сухопутными войсками.
Забегая вперед, скажем, что ненормальное положение сложилось и после смерти Сталина. Возвращенный в марте 1953 г. в Москву Жуков стал первым заместителем министра обороны у того же непотопляемого Булганина — вот что значил огромный опыт закулисной борьбы у последнего. Увы, это была нередкая картина, когда у руля пребывал невежда в погонах с маршальскими звездами, а подлинный профессионал вынужден был находиться на подхвате. Все по поговорке: рабочий конь соломку ест, а пустопляс — овес.