Давая объяснения, Жуков особо просил обратить внимание на отсутствие у него какого-то преступного умысла, что легко могла бы установить соответствующая партийная комиссия, о создании которой маршал ходатайствовал здесь же. Школа была создана из имевшихся в военных округах 17 рот, готовивших спецназовцев, чтобы сделать уровень подготовки (обучение иностранным языкам, сохранение военной тайны) соответствующим тем требованиям, которые предъявляются к такого рода учебным заведениям. «Я по существу искал решения вопроса об изменении метода подготовки, как подготовить более квалифицированные силы в этом отношении», — заявил Жуков.
Признав, что он допустил ошибку, не проведя решение о создании такой школы через Президиум ЦК, Георгий Константинович вместе с тем решительно отверг обвинения, будто он вообще действовал тайно. Он сослался на то, что дважды устно докладывал об этом Хрущеву, и характерно, что первый секретарь, так охотно, судя по стенограмме, вступавший в полемику с ораторами, не решился опровергнуть эти слова перед лицом участников пленума.
Причиной другого принципиального обвинения в адрес Жукова стали слова, сказанные им в июне 1957 г. в тот момент, когда члены Президиума ЦК» противостоявшие Хрущеву, попытались выяснить возможность привлечения армейских частей для разрешения политического кризиса. «Без моего приказа ни один танк не тронется с места», — заявил тогда министр обороны, и Хрущев оценил занятую им позицию как партийную. Да и какую иную оценку он мог дать, если это веское заявление Жукова обеспечивало ему сохранение поста руководителя КПСС. Теперь же, всего через четыре месяца, первый секретарь ЦК предпочел «забыть» об этом, доверив своим приближенным искажение реальной картины происшедшего. Так, А.И. Микоян заявил: «Оказывается, танки пойдут не тогда, когда ЦК скажет, а когда скажет министр обороны». И, по существу бросая в адрес Жукова обвинение в антисоветской и антипартийной деятельности, заметил, что таким образом поступают в странах, где компартия в подполье, где «всякие хунты-мунты», а «у нас политический климат не подходит для таких вещей».
На разные лады воспроизводились слова Жукова относительно его готовности напрямую обратиться к армии и народу в случае, если оппозиционеры (Молотов и К°) будут настаивать на снятии Хрущева. Эти слова, по мнению Микояна, прямо указывали на бонапартистские устремления маршала. С этими обвинениями солидаризовались и другие выступавшие. «…Разве не ясно, что это позиция — непартийная и исключительно опасная», — вопрошал, например, секретарь ЦК Суслов. Как чепуху и клевету расценил он саму мысль, допускающую «возможность проявления в нашей советской действительности, в стране победившего социализма такой ситуации, при которой генерал на белом коне спасет страну».
Фарисейство этих слов было очевидным для многих, кто знал обстоятельства кризиса в партийных верхах в июне 1957 г. Ведь, по существу, так и вышло, что именно твердая позиция, но не «генерала на белом коне», а трезво мыслящего, волевого и патриотически настроенного маршала уберегла страну от острейшего рецидива сталинизма. И если уж доводить мысль Суслова о бонапартизме Жукова до логического завершения, то напрашивается вопрос: что мешало маршалу в тот момент взять власть в свои руки, если он к ней стремился? «Мешало» элементарное — отсутствие такого стремления.
И уж конечно, пленум отмахнулся от объяснений Жукова, что он намеревался обратиться через голову антипартийной группы к парторганизациям Вооруженных Сил единственно для того, чтобы посредством их довести до сведения широких партийных масс информацию о положении в Президиуме ЦК. К слову, это тоже во-принималось партноменклатурой как огромное преступление, ибо парторганизации на местах могли получать информацию, только просеянную через аппарат и только в концепции высшего руководства. Любое отступление от этих канонов воспринималось как антипартийное проявление.
Что Жукова шельмовала партийная элита, было хорошо объяснимо. Но и выступившие военачальники словно состязались друг с другом, кто побольнее уязвит вчерашнего министра обороны и одного из влиятельнейших членов Президиума ЦК. Не гнушались и банальным сведением старых счетов. «Я, товарищи, хотел бы указать на некоторые факты, которые не давали возможности по-настоящему работать, — заявил начальник Главного политуправления А.С. Желтов. — Я вам должен сказать, в чем подоплека. Подоплека здесь в двух моментах. Во-первых, тов. Жукову стало известно, что якобы Желтов при назначении тов. Жукова высказался не в его пользу. Я это тогда высказал. Думаю, что некоторые товарищи помнят это и подтвердят.