Я в нач[а] ле говорил, что я перед тобой виноват, что не сумел себя поставить, к[а] к я это был обязан сделать, это самая не простительная ошибка. Тем более, это очень досадно, что мы дружно, честно по партийному работали в течении многих лет и тяжелых и грозных военных и восстановительный период нашей страны. Все ценное в моей жизни связано [с] совместной работе с тобой».
Берия напоминал Маленкову о совместной работе в Государственном Комитете Обороны во время войны, командировках на фронты, в Комитете при СНК СССР по восстановлению хозяйства в районах, освобожденных от немецкой оккупации. «Особо должен отметить нашу совместную активную многодетную работу в Специальном Комитете при Совете министров по созданию атомного оружья а позже по системы «Комета» и «Беркут»… — писал он. — К[а] к тебе хорошо известно, а последнее время и — т-щу Булганину Н.А., организации контролируемые Специальным К[оми]тетом, Первое и Второе Главные управления и их предприятия и Научно технические силы, лаборатории, конструкторские бюро и институты представляют колосальнейшее достижение, это гордость нашей Страны. Я тебе вскольз[ь] докладывал, и поручил составить для Правительства подробный доклад о состоянии наших атомных дел. Уже в этом году должны произвести несколько взрывов, в том числе одной модели сверхмощной равной 250–300 тысяч тон[н] тротила.
По «Беркуту» испытания закончены удачно. Теперь все дело обеспечить производство в серии и соответствующими кадрами и в этой области делается очень много соответствующими министерствами. Главное на основе «Кометы» и «Беркута» есть колоссальные возможности дальнейших улучшений в области управляемых снарядов к[а] к в смысле точности, так и по скорости и дальности. Специальный доклад готовится для правительства. Эти оружья надо двигать в период, это настоящее будущее которым надо воружить армию нашей Страны. США и Англия придают этому исключительное значение. Повторяю все это, достигнуто потому, что этого хотела Партия и Правительство, но хотел сказать и тут мы совместно работали…
У меня всегда была потребность с тобой посоветоваться и всегда для дела получалось лучше. Я видел в лице, тебя старшего, опытного партийного деятелья большого масштаба, талантливого, энергичного и неутомимого, прекрасного друга и товарища… И когда не стало Товарища Сталина я незадумываясь назвал тебя, также, к[а] к и другие товарищи Председателем Правительства и что считал и считаю это единственно правильной. В дальнейшем, я еще больше убедился в этом, что именно ты успешно поведешь вместе с руководящим колективом ЦК и Правительство. Поэтому, моя трагедия в том, что как я уже выше говорил, на протяжении свыше десяти лет были настоящими большевистскими друзьями, работали с душой на самых различных сложных условиях работы были в сложных переплетах и никто не расстроил нашу дружбу, столь ценную и необходимую для меня а теперь исключительно по моей вине, потерял все что связывало нас».
В этом же письме узник обращался и к другим членам высшего руководства, напоминая каждому — Молотову, Ворошилову, Хрущеву, Кагановичу, Микояну об эпизодах совместной работы, заверяя их в своем неизменном уважении, благодаря за критику в свой адрес. Вот — для примера — лишь фрагмент, обращенный к Хрущеву: «Никита Сергеевич! Если несчитать последнего случая на Президиуме ЦК где ты меня крепко и гневно ругал с чем я целиком согласен мы всегда были большими друзьями я всегда гордился, тем, что ты прекрасный большевик и прекрасный товарищ и я не раз тебе об этом говорил, когда удавалось об этом говорить, говорил и т-щу Сталину. Твоим отношением я всегда дорожил»[318].