Была еще одна и чуть ли не главная причина резкого снижения боеспособности вверенных Блюхеру войск — ОКДВА, а затем ДКФ были буквально обескровлены чистками от «врагов народа». Под удар попал в первую очередь командно-начальствующий и политический состав, что привело к резкому нарушению управления и деморализации личного состава, утрате доверия рядовых красноармейцев к командирам и начальникам. Но об этой проблеме говорили с точностью до наоборот: дескать, войска, освобождаясь от шпионов, диверсантов, оппозиционеров всех мастей, становятся только сильнее.
Однако, как говорят на Востоке, хоть сто раз скажи слово «халва», во рту слаще не станет. Вся безотрадная картина неудачных, сопровождавшихся большими потерями с нашей стороны боев предстала перед взором Блюхера, когда он прибыл в район Хасана. Непосредственное руководство частями 39-го корпуса, который 3 августа был усилен еще одной — 39-й стрелковой дивизией, напомним, было возложено на комкора Штерна. Вопрос об общем руководстве какое-то время оставался открытым. Блюхер предпочел решить его в свою пользу, не очень доверяя командующему 1-й армией комдиву Подласу. При разговоре по прямому проводу с Ворошиловым командующий фронтом так обосновал свое решение: «Сам я предполагаю на время операции оставаться в Краски-но, а поэтому общее руководство оставлю за собою тем более, что придется крепко понуждать 1-ю армию по вопросам своевременного материального обеспечения 39 ск». Забегая вперед, скажем, что качественно выполнять эту задачу Блюхеру оказалось чрезвычайно трудно. И дело не только в постоянном вмешательстве заместителя наркома Мехлиса в оперативное управление войсками.
Вновь сошлемся на авторитетное мнение маршала Захарова: «В трудном и изолированном положении оказался маршал В.К. Блюхер. С одной стороны, ему было приказано лично осуществлять общее руководство боевыми действиями у озера Хасан и неотлучно находиться на своем командном пункте. С другой стороны, он должен был осуществлять руководство и всем Дальневосточным фронтом, приводившимся в полную боевую готовность, поддерживать тесный контакт с Тихоокеанским флотом, местными властями, а также осуществлять контроль за деятельностью тыла 1-й армии, решать множество других вопросов. Все эти функции, лежавшие непосредственно на нем, можно было выполнить при наличии слаженно работающего штаба фронта. Этот же важный орган управления, по сути дела, был отнят у него и ослаблен до крайности»[179].
Между тем 4 августа нарком Ворошилов в целях «готовности к отражению провокационных нападений японо-маньчжур и для того, чтобы быть готовыми в любой момент нанести мощный удар зарывающимся наглым японским агрессорам по всему фронту» отдал приказ № 0071 о приведении войск Дальневосточного Краснознаменного фронта и Забайкальского военного округа в полную боевую готовность. Войска прикрытия госграницы, включая танки и авиацию, должны были находиться в готовности «по особому приказанию из Москвы к немедленному мощному, сокрушительному удару». Судя по всему, в Москве пришли к выводу, что с локальным конфликтом надо кончать, пока он не перерос в полномасштабную войну с опытной и искушенной в боях японской армией.
Весь личный состав немедленно возвращался со всех видов работ, из отпусков и командировок. Войска полностью обеспечивались боеприпасами и всем имуществом по нормам военного времени[180]. Имеющиеся теперь в составе 39-го стрелкового корпуса силы (около 23 тыс. человек, 237 орудий, 285 танков, более 1 тыс. пулеметов) не уступали японским. Корпус прикрывала авиация 1-й Краснознаменной армии (70 истребителей и 180 бомбардировщиков). И все же основная тяжесть боев легла на плечи пехоты.
Наступление советских войск началось во второй половине дня 6 августа. Бойцы 118-го и 119-го стрелковых полков, несмотря на большие потери, к вечеру пробились на восточные скаты высоты Заозерная. Уже в сумерках был нанесен мощный штыковой удар, и на вершине горы лейтенантом И.Н. Мошляком был водружен красный флаг.
180
Русский архив: Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР. Т. 13 (2–1). М., 1994. С. 54–56.