До Москвы всех везли в служебном вагоне теперь уже бывшего командующего Дальневосточным фронтом, но порознь, в разных купе, общаться друг с другом не позволяли. К слову, приказ об аресте Блюхера нарком внутренних дел Н.И. Ежов подписал без санкции прокурора. Но кого тогда волновали такие юридические «мелочи»?
В столице Блюхера вначале поместили во внутреннюю тюрьму на Лубянке, и следователь А.И. Иванов, сотрудник секретнополитического отдела ГУГБ НКВД СССР, сразу же стал разрабатывать версию об участии бывшего командующего ДКФ в военном заговоре, шпионаже и вредительстве. Разработкой, а затем и следствием по делу Блюхера руководил лично первый заместитель наркома внутренних дел Л.П. Берия. Такой уровень говорит, как представляется, о том, что готовился новый, не менее, а может, и более масштабный, чем по делу Тухачевского, процесс над «участниками» «военно-фашистского заговора» в РККА.
Обвинения В.К. Блюхеру предъявлялись чудовищные: японский шпион со времени Дайренской конференции 1921 г., в которой он участвовал; вредитель на Дальнем Востоке, что «подтверждено его бывшими подручными», потенциальный перебежчик (утверждалось, что только вмешательство органов НКВД сорвало перелет Блюхера в Японию, чему должен был способствовать его брат-летчик) [187].
«Методика» обработки узников к тому времени была хорошо отработана. Заключенного попытались сразу же сломить показаниями на него тех, кто в разные годы сталкивался с Блюхером по службе: Маршала Советского Союза А.И. Егорова, командарма 1-го ранга И.Ф. Федько, комкора Г.Д. Хаханьяна и других. Блюхер держался.
Известны, например, некоторые подробности очной ставки с бывшим заместителем наркома обороны, а до мая 1937 г. — командующим Приморской группой войск ОКДВА Федько, проведенной через неделю после ареста маршала. Федько, арестованный еще 7 июля 1938 г., к моменту очной ставки уже не сопротивлялся палачам и заученно подтвердил, что «преступные антисоветские связи» с Блюхером он установил еще в ноябре 1935 г. «Как Вам не стыдно, Федько!» — отреагировал Василий Константинович. И, обращаясь к следователю и присутствующему на очной ставке Берии, заявил: «Все, что сказал Федько, я категорически отрицаю».
Чтобы все-таки добиться своего и получить нужные следствию показания, Иванов в тот же день провел вторую очную ставку, но уже с бывшим членом военного совета ОКДВА Хаханьяном. Блюхер отверг показания и этого бывшего сослуживца. Взбешенный Берия приказал своим «мастерам» допросов подвергнуть подследственного зверским избиениям и пыткам.
Факт издевательства над прославленным военачальником подтвердил в ноябре 1955 г. бывший следователь НКВД В.Я. Головлев. Ему довелось увидеть Блюхера в начале ноября 1938 г., который «был сильно избит, ибо все лицо у него представляло сплошной синяк и было распухшим. Вспоминаю, — показывал Головлев, — что, посмотрев на Блюхера и видя, что все лицо у него в синяках, Иванов тогда сказал мне, что Блюхеру, как он выразился, «здорово попало».
Побои и издевательства дополнялись моральным подавлением. В одну камеру с ним был помещен агент органов дознания. Стать таковым согласился проштрафившийся бывший начальник УНКВД по Свердловской области комиссар госбезопасности 3-го ранга Д.М. Дмитриев, который, рассчитывая на собственное прощение, сил не жалел, чтобы сломить маршала. Подпаивая соседа коньяком, Дмитриев шантажом, угрозами, льстивыми уговорами пытался склонить его к признанию вины, к самооговору. При этом действовал он, конечно, не по собственной инициативе, а реализовывал сценарий, разработанный у Берии.
Вот фрагмент состоявшегося 6 октября 1938 г., то есть всего через четверо суток после ареста маршала, разговора между ними, зафиксированный установленной в камере оперативной техникой. Судя по репликам, Блюхер только что вернулся с очередного допроса. Несмотря на физическое воздействие (маршал жалуется: «Как будто ничего не болит, а фактически все болит»), на самооговор он не пошел. Чтобы усилить психологическое воздействие на него, дежурный надзиратель объявил Блюхеру, чтобы он готовился к отправке в Лефортовскую тюрьму, о мрачной славе которой Василию Константиновичу было хорошо известно.
«Блюхер. С чего начинать?
Дежурный. Вам товарищ Берия сказал, что от вас требуется, или поедете в Лефортово через час. Вам объявлено? Да?
Блюхер. Объявлено… Ну вот я сижу и думаю. Что же выдумать? Не находишь даже.
Дмитриев. Вопрос решен раньше. Решение было тогда, когда вас арестовали. Это было для того, чтобы вас арестовать? Большое количество показаний. Что это было — нечего отрицать. Сейчас надо найти смягчающую обстановку. А вы ее утяжеляете тем, что идете в Лефортово.